Позволь тебя спасти. Novela

не оставит Корицу одну.

      В удивлении я вскидываю брови: эта лошадь была у Стивенсов еще тогда, когда мы с Беном учились в школе. Должно быть, она очень старая.

      После отменного ужина в кругу старых друзей я расслабляюсь, смеясь вместе со всеми над шутками Льюиса. Впервые за долгое время я чувствую себя почти нормально, даже хорошо. Более часа я не вспоминаю о Дженни, и, когда эта мысль возникает в голове, чувствую свою вину перед ней.

      Небо, усыпанное яркими звездами, полностью темнеет. Мэри с Тайрой уносят грязную посуду в дом, и я вызываюсь помочь, но мать Бена с мягкой улыбкой отказывается.

      Бен с отцом завязывают спор на тему шансов «Тар Хилс» завоевать главный кубок в университетской лиге, а я отлучаюсь, сказав, что хочу покурить.

      Ноги сами несут меня на поиски Клем.

      Я нахожу ее на конюшне. Клем сидит возле лежащей Корицы, кобылы рыжего окраса в белых яблоках. Дыхание с тяжелым хрипом вырывается из ноздрей животного, глаза прикрыты. Ей больно, и скорее всего, лошадь долго не протянет.

      Я молчу, обхватываюсь за ограждение, наблюдая за Клем. Кажется, что она стала вдвое меньше с утра. Ее плечи подрагивают, но не слышно ни звука.

      Клем плачет.

      Проходит несколько минут, и я начинаю чувствовать себя глупо.

      Чем я могу помочь ей? Скорее всего, я тут лишний.

      Я думаю, что мне лучше уйти, но тут Клем оборачивается и смотрит на меня покрасневшими глазами.

      – Думаешь, рай для животных существует? Место, где у них полная свобода, и у них нет хозяев, от которых они полностью зависят?

      Ее вопрос ставит меня в тупик. Я не слишком верующий, но все же, если есть место, подобное раю, я бы хотел думать, что дорогие мне люди, которых больше нет – там.

      – Я не знаю, Клем, – пожимая плечами, честно отвечаю я. – Я вообще не очень верю в существование рая или ада. Люди сами создают свой ад или рай, находясь на земле. Наверное, у животных с этим проще.

      Проходит несколько мгновений, и я вижу, что Клем осмысливает мой ответ.

      – Значит, ты думаешь, что там ничего нет? – она обхватывает коленки руками и слегка прикусывает губу, сдерживая слезы. – Когда уходят те, кого ты любишь, это конец? Ничего не остается?

      Я наклоняю голову, чувствуя, как в горле образуется ком из горечи и сожалений.

      Как я могу ответить на этот вопрос? Точнее, где взять правильные слова. Разве может кто-то с уверенностью сказать, что любой ответ будет правильным… или не правильным?

      Я – нет.

      – Память остается, – наконец говорю я, но это слабое утешение. Я знаю это. Я сам это чувствую.

      Дженни ушла, но я помню все, связанное с ней, будто это было вчера. Но это не помогает. Напротив, память делает боль почти невыносимой, осязаемой.

      Клем вновь начинает гладить Корицу. Я медлю, оттого что не хочу уходить, но так будет лучше. Я боюсь, что Клем вновь задаст мне вопрос, на который у меня нет ответа. На который я не захочу отвечать.

      – Попроси Бена позвонить доктору Ранеру, – не оборачиваясь, шепчет Клем, и я едва разбираю ее слова. – Скажи, что я готова.

      Я