Нормальная история. Владимир Сорокин

ты что ж думал, лето?

      Он же:

      У барака он споткнулся – и в сугроб:

      Он замерз. Ему тесовый сбили гроб.

      Или совсем невинное, всосанное с материнским молоком:

      Шалун уж заморозил пальчик:

      Ему и больно и смешно,

      А мать грозит ему в окно…

      Но стоит ли бояться мороза? Не стоит. Надо полюбить его, осознать как подарок, который пока все еще с нами. Особенно сейчас, в век имитаций и нарастающей виртуальности. Мороз всегда реален. Он способен отрезвить не только пьяных, но и виртуально заплутавшихся.

      Звонит приятель-немец из Берлина:

      – Катастрофа! У нас –4 градуса!

      Пусть Европа боится мороза, это не их бренд. А нам его бояться – грех.

      Мой вам совет: когда ударит приличный мороз и выглянет утреннее солнце, разденьтесь догола, выходите из своего жилища навстречу морозу, раскройте ему объятья. Он ответно обнимет вас и подарит свое особое тепло.

      Завтрак

      Мы сами выбираем его. Обед или ужин во многом выбирают нас: обстоятельства места и времени, сотрапезники, юбилеи, праздники, алкоголь.

      Все-таки навязать человеку органически чуждый ему завтрак сложнее, чем ужин. В завтраке скрывается личный код индивидуума, его первое высказывание на тему начавшегося дня, первый акт потребления мира внешнего, первое активное вмешательство в окружающую реальность.

      Дали сказал, что пейзаж – состояние души художника.

      Завтрак – состояние персонального кода человека.

      Сколько людей, столько и завтраков. Если, опять же, человек выбирает завтрак сам. Взять хотя бы куриное яйцо – сколько возможностей оно в себе содержит! Яйцо всмятку и вкрутую, сырое яйцо, яйцо с икрой и паштетом, разрезанное пополам яйцо, яйцо в утреннем салате, яичница простая и болтушка, омлеты с разнообразнейшими дополнениями, наконец, по-детски достопамятное яйцо в стакане с накрошенной туда булкой…

      Многообразнейшую мощь завтраков человеческих можно почувствовать, проследив за началом утра литературных персонажей. Поле поистине необъятное: джойсовский Блум, обожающий потроха птиц, подающий изысканный завтрак в постель своей жене-певице; описанный Паустовским одесский биндюжник Хаим Серебряный, привыкший завтракать фунтом сала, “жменей” маслин и полбутылкой водки; неразлучные мушкетеры, завтракающие на бастионе Сен-Жерве под градом пуль жареной курятиной, бараньими котлетами и анжуйским вином; гоголевский майор Ковалев, решивший начать утро с хлеба и лука; две чашки кофея, калач с маслом и сырая утренняя газета Стивы Облонского; сложносоставные фруктовые соки гламурного Виктора Варда.

      Персонажи завтракают.

      “Был уж десятый час утра. Рашевич медленно оделся, напился чаю и съел два больших ломтя хлеба с маслом”.

      – Элементарно, Ватсон! Сэру Генри опять подали на завтрак овсянку.

      – Дорогой, я заказала нам завтрак в номер.

      А завтрак Петра I, описанный Алексеем Толстым?

      “Васька-денщик,