Листопад. Ольга Громыко

Ну точно, дуреха. Верит, что он сглазит ее по одному имени. Да тут таких Лесей пруд пруди. Каждая вторая – Леся, Любава или Милена.

      – Вот что, Леся, я очень устал и у меня нет времени на глупые шутки и пустые разговоры. Тем паче нет его на твои страхи и забабоны. Говори, по какому делу пришла – и уходи.

      Девушка вспыхнула до корней волос. Ишь ты, обидчивая. Только что стояла, тряслась-божкалась, а сейчас, того и гляди, глаза выцарапает.

      Кошка вспрыгнула к нему на колени, и он машинально запустил пальцы в шелковистую, невесомую шерсть. Дарриша мурлыкала редко. Только по делу – и для дела. Вот и сейчас: умостилась поудобнее, прищурила желтые глаза и изготовилась слушать гостью, не забывая благодарить хозяина за ласку едва ощутимым перебором мягких лапок.

      – Порча на мне…. – сдавленно прошептала девушка, решившись.

      – Что? – переспросил он, не столько недослышав, сколько желая узнать поподробнее.

      – Меня сглазили, – погромче повторила она, теребя пальцами пушистый кончик косы.

      – Кто?

      – Не знаю… – Девушка непритворно расплакалась, уткнувшись лицом в ладони.

      – Будешь реветь – превращу в корову, – пообещал он, насмешничая.

      – Ба-а-атюшка-а-а ведма-а-арь…

      Он понял, что тут увещевания бесполезны, и дал ей выплакаться всласть, безо всякого аппетита зачерпывая ложкой щи.

      – И в чем же она проявляется? – выждав положенное время, спросил он.

      Леся совсем по-детски шмыгнула покрасневшим носом, и ответила:

      – Все из рук валится, ни в каком деле удачи нет…

      – Ну, дорогая моя! – Он едва удержался, чтобы не расхохотаться. – Нашла порчу… мало ли у кого руки растяпистые, я и сам давеча горшок расколотил…

      Она забавно хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и тут же снова взгрустнула.

      – Да я и раньше горшки-ложки роняла, и беды в том большой не видела. А как стали пшеничку жать – ан на поле залом и обнаружился.

      Он весь обратился в слух.

      – И что после того изменилось?

      – Да почитай, все! Спать стала плохо, сны дурные видятся, все мнится – ходит за мной кто-то, а как встану – шагов не слышно, только собаки брешут, мне за спину глядя.

      – Не годится. – Он отрицательно мотнул головой. – Эти напасти ты сама себе надумала. Чем убедишь, что и вправду сглаз взялся?

      Девушка насупилась, разобиженная его неверием в явственные происки нечистой силы.

      – Давеча, к примеру, борща на три дня наварила, дала сколько-то на припечке остыть, прежде чем в погреб нести, а он за это время возьми да скисни.

      – Сколько – это сколько? – уточнил он.

      Она беззвучно пошевелила губами, загибая пальцы.

      – Да недолго, один только пук кудели спрясти и успела.

      – Так. Еще что?

      – Вчера жаба в избе сыскалась.

      – Ну и что?

      – Как – что? – неподдельно удивилась она. – Примета дурная! Значит, помрет кто-то вскорости…

      – Пороги у вас высокие?

      – Высокие, обычной жабе нипочем не