Восхождение «…к низинам» о. Павла Флоренского. Владислав Георгиевич Дмитриев

может быть, не была вполне понята цензором потому, что он взял ее изолированно от моей научно-литературной деятельности. Но между тем, если развиваемое мною научно-философское миропонимание не совпадает с вульгарным толкованием коммунизма, то ведь и подлинный коммунизм руководителей – далеко не то, что думают о нем в широких кругах, а с другой стороны, мое миропонимание от буржуазной идеологии, по меньшей мере, не ближе к коммунизму. … Как всегда полагал я, мировоззрение должно иметь прочные конкретно-жизненные корни и завершаться жизненным же воплощением в технике, искусстве и проч. В частности, я отстаиваю неэвклидовую геометрию во имя технических применений в электротехнике…

      4. Мне предлагается написать научное сообщение о Данте. Полагаю, математический анализ и использование в геометрии поэтических образов, как выражение некоторого психологического фактора, заслуживают имени «научной», и мною такой анализ сделан…. Скажут, в Данте можно открыть еще что-нибудь более значительное. Но открытия не сделаешь по заказу, …я не вижу в исключаемом месте брошюры ничего вредного для республики, и… без цензуры найдется немало критиков, которые постараются уязвить автора насколько хватит сил: в этом-то я уверен.

      5. …Автор брошюры всегда выступал открыто и не заслуживает подозрения в задних мыслях. …Посему …я могу просить о небольшом снисхождении – не урезывать в заключительном параграфе книжки, которая по самому содержанию своему не может выйти из весьма узких кругов повышенного умственного уровня и о существовании которой не будет даже известно за их пределами. Новизна предмета внушила цензуре предубеждение к книжке, не оправдываемое ее содержанием и замыслом. 13.IX. 1922 г. П. Флоренский» [5].

      Понять, почему он ввел в свою книгу 9 главу и так ее отстаивал можно, если учесть, что это была не единственная работа того времени, посвященная интерпретации мнимости. Одновременно он закончил книгу, посвященную православной иконе – «Иконостас» [11], опубликовать которую, по известным причинам, он тогда не мог, цензура ее точно не пропустила бы. Своего читателя она нашла только через 50 лет стараниями его внука П.В. Флоренского и священника Анатолия Просвирнина, подтвердив этим известное его изречение об окружающем обществе: «…с которым я разошелся лет на 50, не менее – забежал вперед…».

      Эти две, казалось бы, совершенно разные работы объединяет то, что в них говорится о мнимостях. Если в первой работе он дает наглядную геометрическую интерпретацию мнимости, то во второй работе он пошел еще дальше, дав определение «мнимого пространства», разделяющего: «…мир видимый и мир невидимый». Это была не интерпретация божественного духа как у Лейбница, этому термину он придал совершенно конкретный смысл творческой, духовной деятельности человека, одним из проявлений которого он считал сновидения: «Ибо художество есть оплотневшее сновидение.», а так как: «…в сновидении время бежит, … Оно вывернуто через себя, и, значит, вместе с ним вывернуты и все его