Парижская любовь Кости Гуманкова. Юрий Поляков

БМП без всякого перехода вдруг заговорил о своей недавней поездке в Америку и, кривя тонкие губы, рассказал о том, как в клозете редакции «Вашингтон пост», куда их привели на экскурсию, он, Бусыгин, лично попользовался туалетной бумагой с изображением улыбающегося Рейгана и даже оторвал на память несколько метров, чтобы в Москве показывать недоверчивым друзьям; он пообещал на следующее бюро захватить кусочек и продемонстрировать всем.

      Воспользовавшись тем, что члены президиума, забыв про чай, стали шумно обсуждать этот своеобразный факт заокеанской демократии, решительно не находя ему достойного применения в советской действительности, Чистяков бочком двинулся к служебному входу и, уже притворяя за собой дверь, перехватил удивленный взгляд БМП, как бы говоривший: «А тебе, значит, неинтересно? Ну-ну…»

      Надя стояла на том же месте.

      – А как тебе конференция? – зачем-то спросил Валерий Павлович, подходя к ней.

      – Ты же знаешь, как я отношусь ко всему этому…

      – Знаю… Зачем же тогда пришла?

      – Я пришла к тебе.

      – А иначе бы не пришла?

      – Пришла бы… На школу прислали разнарядку: два учителя старших классов и один начальных.

      – Какую разнарядку? – оторопел Чистяков, лично проводивший организационное совещание, где три раза повторил: «Никакой обязаловки! Это требование товарища Бусыгина!» – Какую такую разнарядку?!

      – Обыкновенную, – усмехнулась Надя. – По-другому не умеете.

      – Научимся!

      – Не научитесь! – с былой, насмешливой непримиримостью отозвалась она, потом словно спохватилась и уже другим, жалобным голосом спросила: – Валера, ты нам поможешь? Ты должен…

      – Должен! – перебил он. – Я всегда всем что-то должен!

      – Ты сам выбрал себе такую жизнь, – тихо сказала Надя.

      – А ты какую выбрала?

      – А я вот такую… Валера…

      – Подожди! – снова оборвал ее Чистяков. – У меня иногда такое ощущение, что я кручусь в огромном хороводе. Если хочешь что-нибудь сделать, нужно сначала высвободить руки, но тогда ты сразу выпадаешь из круга и твое место тут же занимает другой…

      – Я тебя об этом когда-то предупреждала.

      – А почему ты только предупреждала? – так громко, что на них оглянулись, спросил Валерий Павлович. – Ты могла же делать со мной все…

      – Нет, не все…

      – А я говорю: все! Ты просто не хотела!

      – Валера, в той жизни, какую ты выбрал, тебе нужна была другая женщина, – спокойно ответила Надя.

      – Откуда ты могла знать, какая мне была нужна женщина?! – почти крикнул Чистяков. Он настырно возвращался к одной и той же теме, чувствовал, что Наде это неприятно, но она терпит и будет терпеть, так как в его руках жизнь ее ребенка…

      – Валера, ты нам поможешь?.. – опустив глаза, повторила она.

      – Не знаю, – ответил он и ощутил ужаснувшее его удовольствие