Парк на набережной. Милена Миллинткевич

как жили, так и полегли от разорвавшегося снаряда, попавшего в дом. Когда достал скрипку, соседи недоумевали. Зачем?

      «Пусть лучше музыка льется, чем слезы». – Ответил тогда.

      Под осенними слезами дождя скрипка плакала, стонала, всхлипывая, надрывно завывала в унисон с ветром, кричала и сокрушалась. Потом на мгновение замолкала и вновь принималась жалобно поскуливать и рыдать, то затихая, то обрушиваясь со стенаниями на своих невольных слушателей. И столько в этой музыке было боли, душевных переживаний, тоски, что зрители, волей судьбы ставшие свидетелями происходящего, застыли, не решаясь пошевелиться и прервать полный проникновенных чувств и эмоций концерт.

      Из-за поворота показался автобус. Стоявший в углу верзила достал из кармана кожаных штанов тысячную купюру и, смахнув скупую слезу, сунул деньги скрипачу в карман плаща.

      – Возьми, старый. Давно меня никто плакать не заставлял.

      Мужчина с портфелем полез в карман и, выудив оттуда скомканную пятисотку, молча сунул деду в руки. Работяги, сопя и пряча глаза, полные слез, опустили в футляр по новенькой пятисотрублевке.

      – Спасибо, отец. Хорошо играешь.

      Остальные зрители тоже не смогли остаться в стороне. Они молча подходили к старику, и кто пятьдесят, кто сто рублей опускали в футляр. Каждому было о чем вспомнить. Каждого музыка заставила о чем-то грустить, затронула самые глубокие потаенные уголки души. Глаза старика стали мокрыми от слез. Он что-то хотел сказать, но молодая женщина, бережно взяв футляр из рук сына и положив на освободившуюся лавочку, дрожащим голосом произнесла:

      – Такую музыку не всегда на концертах услышать можно. А тут, на улице, под дождем. За душу взяло, дедушка, за живое задело.

      Она положила деньги старику в руки и выскочила под дождь, увлекая за собой сынишку и стараясь поскорее заскочить на подножку автобуса.

      – Дед, а тебе куда ехать-то? – Из окошка такси, все это время стоявшего у остановки, высунулся молодой парень.

      – Да, в Садовод мне, далеко. Я маршрутку подожду. Скоро уже, – пробормотал старик, утирая слезы.

      Парень вышел из машины и, пряча лицо от дождя и ветра в ворот пиджака, заскочил под крышу.

      – Давай, дед, я за такую музыку тебя быстрее любой маршрутки домой доставлю. И денег с тебя ни копейки не возьму. Бабушку ты мне мою напомнил. Она у меня учителем в музыкальной школе работала. В ее руках скрипка тоже часто плакала. Садись дед. Поехали.

      Когда машина остановилась у маленького ветхого домишки, дождь уже кончился.

      – Надо же, у тебя колодец есть? Редкость какая. У бабушки тоже во дворе был такой. Воды можно попить?

      – Можно, – кивнул старик и пошел в дом за кружкой.

      Парень огляделся. Забор покосился, бурьян по пояс, лавочка не крашена, того гляди доска в труху от дождя и снега превратится. Помочь бы деду. Да видно некому. Над головой захрустела ветка и яблоко, чуть не задев, пролетело мимо головы и упало в траву. Парень наклонился, чтобы поднять, и увидел в бурьяне старый кошелек.

      – Дед,