Во дни усобиц. Олег Яковлев

Новгороду осваивать. Вот и думаю… Ты бы, княже, поехал завтра поутру в воинский стан, в Берестово. Найдёшь там англов, братьев Мономаховой княгини Гиды – Эдмунда и Магнуса. Предложи им: переходите ко мне на службу со своей чадью. Посули походы на чудь, на корелов, на емь, за море. Мол, скучать не придётся. Чую, надоело этим удатным молодцам пограничье, стычки с погаными да степной ковыль. А я тем часом на Копырёв конец схожу, к одному иудею, Захарии Козарину. О торговых делах с ним потолкую. Вот с этого, с малого, и начнём, князь. – Яровит с улыбкой глянул на слушающего его с неослабным вниманием Святополка и добавил: – А на своего брата не смотри. Ну его!

      Он лукаво подмигнул князю и поднялся с лавки.

      Глава 8. Королевич Магнус

      В затянутом тяжёлыми низкими тучами небе плыли стаи птиц. Было промозгло, влажная жёлтая трава шуршала под тимовыми[65] сапогами. Королевич Магнус, супясь, укрылся в свежесрубленной просторной избе. В лицо пахнуло сеном и молодой древесиной. Магнус сорвал с головы кольчужную сетку, пригладил десницей прямые льняные волосы, снял с широких плеч голубой суконный плащ. Разувшись, вытянул ноги к тёплой печи. Запрокинув голову, тупо уставился в бревенчатый потолок. И тотчас вспомнились зелёные луга родной Англии, её благословенные туманы, как наяву открылся перед ним каменный отцовский замок, он видел пенящиеся морские волны, лижущие низкий песчаный берег. Рука нервно сжималась в кулак, тяжкая ненависть подкатывала к горлу, душила, заливала багрянцем лицо. Так хотелось сечь проклятых нормандцев, этих наглых захватчиков, и мстить им, мстить без жалости – за гибель отца, за разорение страны, за свой позор! Но вместо этого приходилось, стиснув зубы, гоняться по жаркой ковыльной степи вослед узкоглазым вонючим кочевникам. Брат Эдмунд говорит: «Ничего не поделать, служба!» Словно и забыл брат прошлое, словно, как сестра Гида, стал руссом. Сестру понять можно – муж, дети, обильное и обширное княжество, но Эдмунд?! Неужели не кипит в нём кровь, не зовёт его неудержимая жажда мщения в морские просторы?! Нет, он, Магнус, помнит былое, хорошо помнит, и пока он жив, горит в нём огонь – всепожирающий, мрачный, неодолимый!

      Наверху, на крытых душистым сеном нарах, раздался громкий шорох. Магнус скосил глаза, недовольно скривил губы. Эдмунд, в одной нижней рубахе, спрыгнул на пол.

      – Опять путаешься с этой немой, – угрюмо проворчал Магнус. – И не надоело тебе?

      Он увидел вынырнувшее из сена лицо молодой поленицы[66]. Женщина попала в полон во время похода смолян и новгородцев на Полоцк, а после, выкупленная князем Владимиром, была принята на службу, благо хорошо владела и мечом, и луком. Рыжие распущенные волосы её разметались во все стороны, в карих глазах полыхала страсть.

      – Ведь ты сын короля, Эдмунд! Где твоя гордость, твоё достоинство? Она же простолюдинка! Я понимаю, если бы у тебя было много женщин, как у всякого рыцаря на войне. Но ты второй год живёшь с этой… И руссы, и наши англы смеются над тобой, Эдмунд!

      Брат вспыхнул, взялся рукой за крыж[67] длинного меча.

      – Пусть

65

Тим – род сафьяна, тимовый – сафьяновый.

66

Поленица – богатырка, женщина-воин.

67

Крыж – рукоять.