Наверно, я еще маленький. Ася Петрова

которым реальным людям – не всем сразу, конечно, а по очереди и не целиком и полностью, а в той или иной мере. Это длилось постоянно с самого моего раннего детства. Раньше я подражал супергероям, сейчас переключился на персонажей медицинских сериалов, сильных духом, стойких, уверенных, – они, в общем, тоже в какой-то степени супергерои. Я подражаю проницательности хитрых злодеев, спокойствию добродетельных смельчаков, остроумию гениальных одиночек, я даже одеваюсь и выгляжу немножко по-разному в зависимости от того, под кого кошу. Где в этом компоте я, не очень понятно. Может, я – все мои любимые герои? А может, я так ничтожен, что меня вообще нет?

      – Ты – это набор качеств, характер, короче говоря, – умничал Паша.

      – Ну и как узнать, какой у настоящего меня характер? – я забрался на подоконник с ногами и посмотрел в окно.

      – Ну, ты вот подумай… Ты добрый? Хорошо относишься к людям? – Паша сел на пол, прислонился к стене и запрокинул голову.

      Я всерьез задумался. Напрягся. Вспомнил сначала всех, к кому не очень хорошо относился.

      – По-разному бывает, – честно признался я. – Многие люди кажутся мне лицемерными… Они подмазываются и льстят, если им что-то нужно. Они равнодушны, если им не нужно ничего. Они готовы посочувствовать, если что-то не так. Но одновременно они радуются, что неприятность приключилась с тобой, а не с ними. Они страшно завидуют, если тебя постигла удача. Они никого не любят так, как самих себя… В общем, нет, я не так уж и хорошо отношусь к людям.

      – Ладно, – скептически ухмыльнулся Паша. – Замнем это. Давай о чем-нибудь еще спрошу. У тебя есть друзья?

      Мы расхохотались.

      – Только… ты? Упс.

      – Ладно. Ты маму с папой любишь?

      – Да.

      – Любимая группа?

      – Ну, Элвис Костелло.

      – Это не группа.

      – Тогда любимой нет.

      – Любимый фильм?

      – Ой, навалом!

      – Ну хоть один!

      – «Гражданин Кейн» и «Касабланка». Нет, шучу, это скучища. «Убить Билла», вот.

      – Любимая еда?

      – Чипсы.

      – Твое самое положительное качество?

      – Ты шутишь? У меня их миллион.

      – Выбирай, – строго произнес Паша.

      – Ну, например, я умею думать.

      – Ладно. А самое дурное качество?

      – Ты скажи.

      – Ты эгоистичный нарцисс. Это я любя.

      – Согласен. А ты добряк мягкотелый. Это я тоже любя.

      – Итак, теперь мы можем ответить на вопрос, кто ты.

      Я сел на подоконнике прямо, как зритель в театре, и приготовился услышать приговор. Паша встал и приготовился вынести приговор:

      – Ты ненавидящий людей эгоистичный нарцисс, который считает классику мирового кинематографа скукой, не знает ни одной группы и обжирается чипсами.

      Как и положено в театре, я зааплодировал.

      – Очевидно, что лучшее в тебе – это я, – Паша мне подмигнул.

      Я рассмеялся и снова сел на подоконник.

      – Дело в том… дело в том, что половина моих ответов липовая. Про Костелло, например. Да и про чипсы не совсем правда. И про Билла – это не самый мой любимый фильм. Но остальное правда.

      – Да знаю я. Нашел чем удивить.

      Я спрыгнул с подоконника.

      – Раз ты знаешь, что я – это не я, все супер. Сходим в боулинг?

      И мы пошли играть в боулинг. Удобно быть другим. А самим собой я побуду как-нибудь в другой раз. Уж очень это сложно. И кстати, для сведения – боулинг не самая моя любимая игра.

      Я ей не нравлюсь

      Она меня не любила. Так не любила, что иногда доходило до смешного. Если я нормально готовился к уроку, она говорила, что я не подготовился. Если я отлично готовился, она говорила, что сочинение за меня написали родители. Когда я обращался к ней очень вежливо, она была недовольна тем, что я подлизываюсь. Когда я обращался к ней просто вежливо, ей казалось, что я хамлю. Когда я поднимал руку, чтобы ответить на вопрос, она обвиняла меня в том, что я в каждой бочке затычка. Когда я сидел тихо, ей не нравилось, что я молчу. Я не мог ей угодить никогда и никак. Она меня не любила, и я не мог понять почему.

      Еще ладно, если бы она была просто злой тетей, ненавидящей всех детей подряд, так ведь нет! С другими она была очень милой, симпатичной, веселой, хотя иногда и строгой.

      Я не сдавался. Я думал – если буду прилагать усилия, она в конце концов поймет, что я хороший и учусь хорошо, поэтому относиться ко мне надо тоже хорошо. Я выполнял все ее задания и все поручения. Она постоянно гоняла меня за мелом, просила намочить в туалете тряпку для доски, вытереть с доски после урока, помочь нашему двоечнику Вале с домашним заданием, позаниматься с второклашками. Я делал все и никогда не отказывал, но она продолжала злиться. Она говорила:

      – А можно вытирать с доски так, чтобы разводов не оставалось?

      – А