Реликт. Линкольн Чайлд

из нержавеющей стали казался скорее жидким, чем твердым. Лейтенант отвернулся. «Бейсбол. Думай о бейсболе. Подача, звук удара битой…»

      – Таламус и гипоталамус. Регулятор организма.

      – Регулятор организма, – повторил д’Агоста.

      – Гипоталамус регулирует температуру тела, давление крови, сердцебиение, метаболизм жиров и углеводов, предположительно в нем находятся центры удовольствия и боли. Это очень сложный орган, лейтенант.

      Доктор Зивич пристально поглядела на него, ожидая вопроса. Д’Агоста послушно спросил:

      – Каким образом он все это делает?

      – Посредством гормонов. Выделяет их в мозг и кровь.

      – Так, – произнес д’Агоста.

      И отступил. Мяч полетел в глубь поля, принимающий попятился, занося руку в рукавице…

      – Фред, взгляни-ка, – отрывисто пригласила Зивич.

      Гросс нагнулся над тазом.

      – Как будто бы… Не пойму…

      – Ну-ну, Фред, – терпеливо сказала она.

      – Похоже… Здесь как будто выкушена часть.

      – Вот именно. Фотограф! – Делберт быстро приблизился. – Сними это. Когда один из моих детей откусывает кусок торта, след остается такой же.

      Д’Агоста подался вперед, но не смог разглядеть в серой окровавленной массе ничего особенного.

      – Прикус полукруглый, как у человека, но пошире, более зазубренный. Возьмем срезы. Фред, на всякий случай проведем тест на наличие слюнных ферментов. Отнеси это в лабораторию, пусть срочно заморозят и сделают гистологические срезы здесь, здесь и здесь. По пять в каждом месте. Пусть обработают, по крайней мере один, эозинофилом. Один – слюноактивирующим ферментом. И проделайте все, что еще придет вам в голову.

      Фред ушел. Зивич продолжала:

      – Теперь я рассекаю мозг. Задняя доля повреждена при удалении из черепа. Делай снимок. На поверхности видны параллельные разрывы и разрезы на расстоянии четырех миллиметров друг от друга, глубиной примерно полдюйма. Раздвигаю первый разрез. Делай снимок. Лейтенант, видите, как широкие вначале разрывы ткани сужаются? Что думаете по этому поводу?

      – Не знаю, – ответил д’Агоста, поглядев чуть пристальнее.

      «Это просто мертвый мозг», – подумал он.

      – Может, длинные ногти? Заостренные? Неужели это дело рук убийцы-психопата?

      Фред вернулся из лаборатории, и они продолжали работать над мозгом, как показалось, целую вечность. Наконец Зивич велела Фреду положить его в холодильник.

      – Теперь я обследую руки, – произнесла она в микрофон. Сняла пластиковый пакет с правой руки и старательно его запечатала. Потом подняла руку, повернула ее и осмотрела ногти. – Под ногтями большого, указательного и безымянного пальцев находится постороннее вещество. Фред, три предметных стекла с лункой.

      – Это же ребенок, – сказал д’Агоста. – Вполне естественно, что ногти у него грязные.

      – Возможно, лейтенант, – ответила Зивич. И выскребла вещество из-под каждого ногтя на отдельное стекло. – Фред,