Исполин войны. Первые месяцы войны. Валерий Михайлович Краснобородько

взял с полки в охапку тёплых вещей парня, и отправился вслед за остальными. Последним, из квартиры, вышел капитан. Он, напоследок, внимательно осмотрел квартиру. Потом, перевёл взгляд на кровать. Усмехнулся, глядя, на ещё тёплую постель, в которой недавно занимались любовью молодые. Наклонился, провёл по ней рукой, закрывая от удовольствия глаза, шумно и с наслаждением втянул воздух и пошёл прочь.

      Шурочка же, выскочила на лестничную клетку, с трудом, успев схватить с вешалки пальто. И зачем-то, сама не зная, не на улицу выбежала, а наверх поднялась, на два этажа выше. Когда сотрудники НКВД удалились, унося с собой тело избитого Зиновия, она осторожно вернулась в квартиру, дверь в которую, осталась, открыта нараспашку. Она, смахивая, то и дело набегающие слёзы, на цыпочках, прошла через всю комнату. И, уже стоя у окна, осторожно приоткрыв занавеску, увидела, как грузят в «воронок» её любимого.

      – Любимый…., – по лицу девушки, текли крупные слёзы, – я тебя, буду ждать…. Ты, только вернись….

      Калабанов пришёл в себя, и уже почти скрывшись в машине, поднял голову. С силой, оттолкнулся от пола автомобиля, вырываясь из рук конвоя, и выглянул на улицу. Его взгляд, был прикован, ко второму окну, второго этажа, справа от подъезда. Там, легонько дёрнулась занавеска. На лице Зиновия, появилась улыбка. Он, увидел Александру! Хотел закричать, но разбитые губы и кулак конвоира, не позволили это сделать. Вместо крика, получился громкий, сдавленный хриплый выкрик:

      – Шурка…. Я вернусь…. Обещаю….

      Вместо ответа, последовал ещё один сильный удар в лицо. В глазах, потемнело. Парня, с силой, запихнули в чёрный «воронок», и захлопнули за ним дверцу.

      Глава 2

      Лагерь. Тёмный барак.

      Почти ничего не видно. Только длинные ряды нар и трели храпов, да кашлей на разные тональности, доносятся из всех углов. Нарушает эту идиллию, противный скрип, открываемой входной двери, да глухой стук каблуков хромовых сапог, по деревянному полу.

      Вошедший надзиратель, быстро включает тусклый свет, и громко кричит:

      – Отряд! Подъём! Живо, на построение! Бегом, я сказал! Бегом! – и резким движением, сбрасывает на пол с нагретых телами нар, осужденных, тех, что лежали ближе к двери. За его спиной, стояли два автоматчика, и они смотрели, на поднятых посреди ночи людей. Видя их недовольство и усталость, ехидно улыбались, словно им это зрелище, доставляло неописуемое удовольствие, – Живее! Живее, мать вашу! Сволочи, бегом, б…! У вас две минуты!

      Заключенные, уставшие после тяжёлого трудового дня, зашевелились и начали подниматься. Они слазили с нар, бросая недовольные взгляды, на сытые и холёные лица надзирателей.

      – Паскуды, бегом сказал! – не унимался надзиратель, – Бегом! Вы что, мать вашу! Не слышите?! – при этих словах, он пнул ногой, пожилого и очень худого мужчину в очках. Зк упал, ударившись о край нар, и разбил себе голову. Во избежание новых ударов, быстро поднялся на ноги, и принялся одеваться, – Копошитесь, словно тараканы полудохлые! Это всех касается! И воров тоже!

      Жители