Тихий-8. Мэл Алексеевна Декарт

необходимо сделать, что-либо значительное, дабы заявить о своём существовании. “Эй, вы! Посмотрите на меня, я, блять, здесь стою!” Смешно! Как же это глупо!

      Все палки были собраны. Их было не так много, как хотелось, но больше Марк не мог унести. Он стал выбираться из лесной гущи к той тропинки, которую покинул, чтобы найти то, что нужно. Уверенными шагами он отправился туда, откуда пришёл. Опять преодолев несколько лестничных пролётов, Марк оказался на своём месте. Здесь он бросил рюкзак с палками и взял две пятилитровые бутылки, у него было три таких и несколько поменьше. Спустился вниз и по той же тропе пошёл прямо. Лес состоял преимущественно из сосен, наверное, другие деревья были посажены специально. Сосновый бор выглядел странно, перед твоими глазами всегда были рыжеватые стволы. Зеленью разбавляли его маленькие деревья, березки и густой подлесок. А воинственные сосны, мало того что обросли колючками, так ещё и жадно тянулись к солнцу. Это стремление пугало так же, как и восхищало. Но они не преграждали путь Марку, в отличие от железной дороги, нужно было сначала подняться в горку, а лишь затем переступить их. Это было так по-сибирски, железная дорога среди лесов, которая не могла не мешать. Кажется, по этой дороге что-то возили на завод, интересно, и сейчас они продолжали этим заниматься, или же эти пути порто продолжают дополнять исторический контекст, положения Сибири. Мы здесь все на всякий случай. Так что Тихий – это всякий случай. Если так – жестокость поразительна. Говорят, жизнь неприкосновенна, что же тогда могут значить смерти большого количества людей. Или смерть означает лишь конец жизни. Трупы и дерьмо, такой уникальный способ посмеяться. Хотя глупо думать, что ты уникален. Стало быть, безразличие. Могли бы это быть другие люди? Поразительное ощущение неизбежности происходящего. Надежды быть не может. Если они должны были там оказаться, то так тому и быть. Марк же страдал от неизбежности его жизни, она так же была неописуема, как и смерти в Тихом-8. Никто бы не ответил на его вопросы. Бог – мертв, а мертвые обычно не отвечают на вопросы.

      Он поставил бутылки на берег озера, накинув кусок тряпки на горлышко, и перевязав его куском полиэтилена, он погрузил эту конструкцию в холодную воду, его руки посинели. Вода медленно процеживалась, утяжеляя бутылку и погружая на дно, вытащить её наружу было сложнее, но Марк сделал это. Затем проделал ту же операцию со второй бутылкой. Рядом с озерцом стояли скамьи и кострища. Немного странно, что водоёмы ассоциируются у людей с отдыхом. Ведь это и добыча пропитания, и способ передвижения, и очищение от грязи. Разве за всю историю, людям не осточертели эти водоёмы. Неужели не возникает желания их сторониться в свободное время. Что уж тут сказать, люди – дикие. Марк же не будучи диким, торопился убраться отсюда. Всё так же на своё место. Где он собирался прокипятить воду и разлить по имеющимся бутылкам. Он, как и прежде развел огонь, разлил воду по консервным банкам и поставил их кипятится. Взял какую-то посредственную книженцию, и решил забыться в