Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского. Владислав Бахревский

До Тулы доехал за два дня. В Тулу Мария Григорьевна прислала за ним свой тарантас и своего кучера Егора.

      Выехали в Мишенское при звездах, до жары. Дорога белела, как Млечный Путь над головою.

      В полночь отгремела гроза. Омытое дождем небо было прозрачное – родник. На донышке звездный песочек.

      – Подреми, барин, – посоветовал Егор. – Чуешь, сон-травой пахнет?

      Ночь, но земля пахла солнцем. Теплые потоки воздуха перемежались холодными струями. Ехали то к небесам, то на вершины холмов, то в бесконечные сумерки пойменных низин. Светало.

      Василий Андреевич задремал, а пробудился от хохота.

      Тарантас стоял над рекою. Кучер поил лошадей, а в реке, саженях в десяти, плескались бабы.

      – Бесстыжье племя! – крикнул Егор, видя, что барин пробудился.

      – Сам бесстыжий! – откликнулись купальщицы. – Не твоя речка, наша.

      – Божья! – возразил Егор. – Вот соберу сарафаны – попляшете!

      – Мы тебя самого голяшом пустим! – осердилась бабья заводила.

      – Не народ – разбойники! – сказал Егор в сердцах. – Пори его не пори!

      – Сам небось поротый! Сними портки, поглядим! – пуще прежнего хохотали купальщицы, выпрыгивая по-рыбьи из воды: мы – этакие.

      – Поехали, Егор! – попросил Василий Андреевич.

      – Девки, чего теряетесь, угостите барчука. Он вас денежкой подарит! – крикнула заводила.

      Пятеро или шестеро девок кинулись не за сарафанами, за лукошком. Егор уже садился на козлы, когда они обступили тарантас.

      – Земляника-то луговая. Слаще меда! Отдарись, барин!

      Василию Андреевичу попался серебряный рубль.

      – Ведьмы! – крутил головою Егор, нахлестывая лошадок. – У них барин свихнутый. Сам ходит в чем мать родила, и вся дворня у него разголяшенная. Не бери, Василий Андреевич, в голову. Дурость бесстыдная. Гля-ко! Дрофы! Дрофы! Господи, уже макушка лета.

      Василий Андреевич, поворотясь, смотрел на птиц, на плывущую из-под колес землю. Егор запел потихоньку:

      Отчего, братцы, зима становилась?

      Становилась зима от морозов.

      Отчего, братцы, становилась весна-красна?

      Весна-красна становилась от зимы-трещуньи.

      Отчего, братцы, становилось лето тёпло?

      Становилось лето тёпло от весны от красной.

      Отчего, братцы, становилась осень богата?

      Осень богата становилась от лета от тёпла.

      «Господи! – осенило Василия Андреевича. – Вот она, моя тоска. Я ведь по русскому языку исскучался. Господи, награди меня дивом русской речи».

      На него снизошел сон, а пробудился, когда на небесах проступали белёвские яроснежные церкви, столп надвратного храма Спасо-Преображенского монастыря, храмы Кресто-Воздвиженской обители.

      – Егор! Егор! – окликнул Васенька.

      – Что, барин?

      – Ока, Егор!

      – Она самая.

      И вот она, любимейшая из дорог – в Мишенское, две колеи через зелено-золотое море травы и лютиков. Каждая чашечка