На торный путь. Николай Дмитриев

же принц, возглавив команду драгун, атаковал в лоб продвигавшихся по дороге татар.

      Поначалу эта отчаянная атака имела успех, но татары, оправившись от неожиданности, увидели, что драгун мало, и стали окружать их. Однако принц, рубившийся сразу с двумя всадниками, не заметил этого и, только увидав на фланге татар, приказал отходить. Захваченные боем драгуны не сразу расслышали команду, и получилось так, что их строй как бы сам собой разорвался, образовав некий проход, в который тотчас ворвались татары.

      Пытаясь вновь объединить отряд, принц заметался между этими двумя группами и неожиданно оказался окружённым врагами. Рванув повод, он завернул коня, чтобы скакать обратно, но дорога назад была отрезана. В то же время татары, уяснив, какая ценная добыча попадает им в руки, угрожая саблями, закружились вокруг. Казалось, выхода нет и позорный плен неизбежен, но тут в глаза принцу бросился поросший хилым кустарником откос. Это был единственный шанс, и принц, ударив плашмя саблей по конскому крупу, послал каурого прямо на косогор.

      Так и взвившийся от удара конь в три прыжка одолел откос, а затем уже сам свернул на еле приметную, шедшую наискось ложбинку, ведущую вверх. Татары было попытались преследовать принца, но их степные лошади не пошли на косогор, и тогда они начали стрелять. Несколько пуль просвистело возле головы принца, и он подумал, что, если у татар найдётся хороший стрелок, ему конец, но ложбинка неожиданно вывела к большому камню, за которым оказалась едва приметная спасительная тропа. Конь, словно понимая грозящую всаднику опасность, тут же перешёл на рысь и вскоре вывез принца из зоны действенного огня.

      Тем временем пушки заняли новую позицию и дружно ударили картечью. По ущелью поплыли клубы дыма, а свист картечи заглушил вопли татар, получивших внезапный удар во фланг. На какое-то время исход боя оставался неясен, но затем противник, не выдержав пушечного огня, в беспорядке откатился обратно. Принц же, которого верный каурый только что спас от плена или гибели, вернувшись к своим, сразу столкнулся с командиром заслона.

      Лицо полковника, командовавшего заслоном и непоколебимо исполнившего приказ стоять до последнего, было залито кровью, однако, прежде чем отослать его к лекарям, принц первым делом спросил:

      – Как считаешь, ещё пойдут?

      Полковник вытер ладонью окровавленную щёку, посмотрел назад и отрицательно помотал головой. Принц тоже окинул взглядом откос ущелья, густо заваленный вражескими телами, затем глянул на извивающуюся по ущелью дорогу и сквозь начавший рассеиваться пороховой дым увидел, что татары не строятся в новый боевой порядок, а, судя по всему, начали стремительный отход…

* * *

      Варшава утопала в грязи. Затяжной дождь превратил пыльные немощёные улицы польской столицы в разливанное море топкой жижи, к вящей радости простолюдинов, которые за отдельную плату переносили на закорках расфуфыренных шляхтичей, съехавшихся сюда по случаю очередного бескоролевья. Несмотря на это, предстоящий