Рейд. Саранча. Борис Конофальский

– четыреста, – орёт Жданок. – Идёт к нам.

      – Кто первый по дрону стреляет? – Кричит взводный. – Носов, давай ты.

      – Есть, – коротко отвечает урядник и лезет вверх.

      – Серёгин, ты второй бьёшь, если Алексей не попадёт. – Продолжает взводный.

      – Есть, – казак лезет по стене за Носовым.

      Саблин садится снова на край своего окопа. Снова тянет сигарету.

      И курить не хочется, да разве не закуришь тут. Дрон по их душу послали, к ним летит. Первый раз их мелкими минами в слепую засыпали, а теперь будут бить прицельно. И не «восьмидесяткой», теперь врежут как следует. Жди «стодвадцаток».

      – Триста сорок, – орёт Жданок, идёт с набором высоты, уже за тысячу перевалил.

      Па-х-х.

      Негромко хлопнул «подствольник», и небольшая ракетка полетела навстречу вражескому коптеру.

      И не долетела ещё, а Жданок, глядя на свой монитор, орёт:

      – Мимо, давай вторую. Высота тысяча, до цели двести восемьдесят.

      Па-х-х.

      Теперь стреляет Серёгин.

      Пара секунд, ещё пара, ещё…

      – Есть! Накрытие, – сообщает Жданок.

      – Интересно, видел он нас? – Спрашивает взводный.

      – А то нет? – С каким-то радостным раздражением отвечает электронщик. – Ложимся в могилки, ждём гостинцев.

      Все уже позабыли про гранатомётчиков, а они, кажется, и не знали про коптер, так и сидят за пусковым столом. И Теренчук кричит:

      – Товсь!

      – От струи! – Орёт следом за ним Хайруллин.

      Снова шипящая вспышка озарила овраг.

      Граната ушла.

      – Всё! – Орёт на весь овраг взводный. – Гранат больше нет. Отходим. Сейчас по нам жахнут.

      Казаки начинают собираться, быстро, бегом идут обратно, Саблин тоже встал, кому охота под удар попадать. А гранатомётчики сидят. Теренчук ведёт гранату.

      Это ни с чем не спутать. Его уже накрывало один раз таким. Кажется, что земля уходит из-под ног. И кажется, ветер какой-то неслыханной силы. И пыль с песком такая, что только глаза береги. Он валится на землю, в падении, как успел – сам не понял, захлопывая забрало. Упал, накрылся щитом. И тут же по щиту забарабанили камни и куски сухого грунта. Снаряд, который летит в тебя, ты никогда не услышишь.

      И становится тихо.

      Только в коммутаторе голос взводного:

      – Раненые?

      – Наверху бахнул, – Аким узнаёт голос Серёгина. – К нам в овраг не залетел.

      Аким ждёт ответа, слава Богу, никто не отвечает, пронесло, но это только начало. Значит, Серёгин прав, раненых нет.

      – Уходим, – кричит в коммутаторе командир, – все… все уходим, бегом, казаки.

      Саблин вскакивает, случайно поднимает голову, и камеры выносят ему на панораму картину: оседает пыль, ещё песок летит с неба, с мелкими комками замели, а гранатомётчики так и сидят у пускового стола. Первый номер не отрывается от прицела.

      Казаки уже бегут прочь по оврагу, Саблин тоже пошёл, но оборачивается, смотрит на них.

      И тут новый удар. Аким опять падает, но на этот раз снаряд попал чуть дальше оврага.

      – Уходим, –