Ты проиграл. В тени твоих ресниц. Наталья Аверкиева

не нужна, мы на один день едем… Что еще? Солнечные очки… Все, наверно. Диктофон. Фотокамера. Телефоны. Нищему собраться – только подпоясаться.

      Вы когда-нибудь видели, как из кухни на полусогнутых лапах выползает щенок, только что сожравший коронное блюдо хозяйки за пять минут до гостей, и полностью раскаивающийся в своем преступлении? Так вот, Тиль выглядел раз в десять забавнее. Он вцепился руками в горло и смотрел на меня, развалившуюся в кресле, так жалостливо, что я с огромнейшим трудом удерживалась от смеха. Молчу. Лицо серьезное. Ну, насколько его вообще можно состроить серьезным в этой идиотской ситуации.

      – Я… – залепетал он. – Я… это… там была… были… девушка… женщина… две… я… ничего не было! Клянусь! Ничего не было! Это ничего не значит! Клянусь! Ничего… там… Я был в баре… Песня… Я хотел песню… Подсела какая-то девушка… Она хотела познакомиться…

      – Меня на самом деле волнует сейчас другой вопрос. Ты проболтался, кто ты? Родриго знает, кто ты? – спокойно перебила я, чувствуя, что вот-вот взорвусь. Не хочу и не буду слушать ни о каких телках, которые хотят с ним познакомиться. Мне не интересно. – Это важно. Он журналист. И он настоящий журналист, который не откажется от сенсации.

      – Нет, – трясет он головой. – Нет, я не говорил. Не мог сказать… Я помню, что он журналист. Я молчал… Он в баре меня увидел… Родриго… И еще какая-то девушка… Женщина…Девушка… Мы много выпили… Поднялись в номер Родриго… Там тоже… пили… много… А потом девушки начали приставать… Я… это… Правда… Я ничего не помню… – обреченно.

      – Ты все еще хочешь поехать к аборигенам? – голос звенит, больше нет нужды скрывать недовольство и раздражение.

      – Ты мне веришь? – с надеждой.

      – Ты свободен в своих отношениях, Тиль. И я хочу, чтобы ты это помнил.

      – Ты мне веришь? – едва слышно, с болью. Закусил губу. Ловит мой взгляд. Руки висят плетьми. Еще немного и, кажется, он разревется. Весь какой-то жалкий, маленький, взъерошенный. Вот так по утрам выглядят рок-звезды, милый?

      Кивнула и улыбнулась настолько тепло, насколько смогла. Его губы задрожали, он часто заморгал. Закрыл руками лицо и тут же открыл. Шагнул ко мне, уселся на подлокотник и обнял. Облегченно выдохнул мне в шею. Мы сидим, прижавшись друг к другу, в полной тишине. Не знаю, о чем думает он, но я безмерно счастлива – мы вместе, он любит, я любима.

      – Я хочу поехать к аборигенам, – неожиданно твердо произнес Тиль. Уголки губ приподнялись, как будто он хищно оскалился. – Хочу. Хм, черта с два ему game over. Ты только доверяй мне. Слышишь? Доверяй.

      Глава 4

      Маленький самолет набрал высоту и уши наконец-то перестало закладывать. Тиль отстегнулся, пересел на диванчик поближе к иллюминатору, по-девчачьи поджав ноги, и принялся что-то кропать в тетрадку имени себя, любимого. Я чуть в обморок не упала. Мало того, что это существо напялило легкую куртежку с эмблемой группы (о! я поблагодарила всех святых, что он не надел одежду со своим именем!), так теперь еще ходил по самолету перед носом у Родриго и светил тетрадкой, на обложке которой были изображены мальчишки. Это все равно, что дразнить голодного