Игра. Екатерина Владимировна Федорова

на работу, дочка, опоздаешь.

      – Позвоню, предупрежу, что задержусь.

      – Не стоит, – глухо проговорила бабушка старательно отводя взгляд, – мне нужно побыть одной.

      – Не хочешь меня видеть?

      – Не хочу. Не сейчас.

      В старых глазах не злость, усталость. Вот только от этого не легче. Мне словно кинжал в сердце вогнали. Нет, я прекрасно понимала, бабушка мечтает от том, чтобы мой дар развился на полную катушку. Вот только она всегда знала, как я к этому отношусь. Зачем же так больно?

      – Постой! – мама догнала меня уже на улице, – не сердись на нее.

      – С чего бы это мне сердиться? Это ведь я ее покалечила, а не она меня. Это я чудовище!

      – Не надо так.

      – А как, мам?! Меня с рождения пичкают байками о том, какая я исключительная, особенная. Вот только на проверку все оказывается намного проще – у меня нет выбора. Никакого! Каждый мой шаг, каждое мое слово должно подчиняться старинным законам, которые не дают вздохнуть. Не хочу так!!!

      – Я понимаю, – сделав шаг вперед, – мама обняла меня за плечи. – Поверь, я все понимаю, но не с твоим уровнем дара спорить с судьбой.

      – Я все-таки попробую.

      Проговорила, сделала шаг назад, чтобы выбраться из объятий и… провалилась в канализационный люк. Сдавленный крик, полет, боль, темнота. Последняя мысль цензурной не была. А ведь это двор, где играют дети…

      В чувство привел крик. По ощущениям звук исходил откуда-то сверху и сбоку, точнее определить его направление не получалось. Да и не нужно было, я и без того знала, кто и почему кричал. Это мама пытается поговорить с кем-то по телефону. Вообще-то она женщина спокойная, мирная, но когда что-нибудь случается не до изысканных речей. Так и не сообразив с кем она разговаривает в данный момент, решила пока провести внешний осмотр тела, потом уже решать, что делать. Это как с компьютером, сначала проверяем элементарные повреждения, а уже потом лезем в «голову». Так… руки целы, голова тоже. С ногами дело обстоит хуже, ниже позвоночника ничего не чувствую, только в позвоночнике огненной стрелой засела боль.

      – Ая! Доченька, ты как?

      – Терпимо, – поморщившись, старательно растянула губы в улыбке, – ты позвонила бабушке?

      – Конечно, – склонившись над колодцем, бабушка обеспокоенно прошлась по моему лицу цепким взглядом.

      Изображать безмятежность стало труднее. Сознание так и норовило сдаться, еще и дар хлестал по мозгу огненной волной, раскаляя виски. Хорошо, что в этот момент подоспели спасатели и бабушке пришлось отодвинуться в сторону.

      – Вы ангел?

      Лишь проговорив фразу, понимаю насколько глупо это звучит. Сидящая рядом женщина на ангела похожа меньше всего. Высокая, худая до синевы, она привычным жестом прячет выбившуюся из-под косынки седую прядь и улыбается мне. Может я и погорячилась с оценкой. У кого еще могут быть такие добрые глаза?

      – Ты счастливица, – игнорируя мой безумный вопрос говорит она.

      – Почему?

      – Ты