Золото. Книга 3. Татьяна Вячеславовна Иванько

вижу как у Явора от злости на ничтожного, казалось бы, старика побелели обычно румяные суховатые щёки. Но Веселин знай, посмеивается.

      Довольно скоро, больше пещер, которые, в общем, ничем не отличались друг от друга, меня стали занимать города, которые мы проезжали. Я был здесь лет пять, а где-то шесть назад, когда мы только пришли на Север. Многое переменилось в радостную для меня сторону: много сколотов осели в городах, многие почти не отличались уже от местных жителей, занимались мирными делами, не как в самом начале: только в рати служили. И женаты уже многие были на северянках.

      В городах неизменно устраивали пиры для нас, ещё бы: каждый город получал подарок от царя, на который сильно улучшит благосостояние: отремонтирует дома и улицы, построит кузни новые. Солнечный двор в каждом городе получил по несколько мешков – половину всей городской доли: за Солнечными дворами много общественных обязанностей. Со мной ездили и два жреца с Солнечного двора Белогора, проверить, как идут дела на всех прочих дворах Солнца и Луны. Они же следили и за нашим здоровьем в этом походе. Впрочем, никто не хворал.

      – Не тоскуешь по жене-то молодой, расстались-то так скоро после свадьбы? – спросил Явор, когда мы по дороге в очередной город, охотились в начавшем уже зеленеть лесу. Почки ещё не раскрылись на деревьях, но стояли так, что брызни на них дожди и они полыхнут свежей зеленью своей, покроют все ветви и стебли, задышат, зашелестят, заговорят нежным языком своим вместо жестокого, делового зимнего…

      Я посмотрел на него, поправляя привязанную у луки седла добычу: несколько уток, болтались ещё не остывшими мягонькими мешочками.

      – А тебе что за печаль? По своим соскучился, поди?

      – Да я что, я старый и жёны мои старые, а тот Ориксай, какого я знаю, уж сорок раз развлёкся бы, по стольким городам проехались… Что, такая сладкая Авилла, что другие и не по вкусу теперь? Так это только кажется, все одинаковые… Или так умаялся с золотодобычей этой?

      – Может и умаялся, что ж я, двужильный тебе?… – сердито проговорил я.

      Но в душу мне слова его запали.

      Что и говорить, к аскезе я не привык, все об этом знали, и переносить воздержание становилось с каждым днём, а тем более с каждой седмицей, всё сложнее. Но мне так хотелось вернуться к моей царице с тем, с чем я ушёл, с тем горячим, даже восторженным чувством, что я и не думал о том, чтобы развлечься с какой-нибудь из местных девиц. Тем более, что на каждом празднике красавиц было в изобилии, все они были веселы, пели и танцевали зазывно и были, конечно, доступны для меня.

      Но вот эти слова Явора и его же ухмылки в последующие недели дело своё сделали.

      Однако едва я в городишке Вокхом девицу себе на ночь взял, как в ту же ночь разразилась гроза, пошёл такой ливень и град, что страшно было, не проломит ли крышу. Будто моя благоверная негодовала и топотала по небу. Мне всю ночь это мерещилось. Утром я отправил девицу, богато одарив её, как перед тем её отца, позволившего мне пригласить её к себе на ложе. Но дождь шёл такой, что выехать нечего было и думать.

      Веселин