Дневник Домины. Елизавета Домина

рности произведения?

      – Полнейшая пошлятина.

      – Именно за этой рецензией я и пришла.

      – Смело!

* * *

      – В позу самурая…

      – Это как?

      – Ты же говорил, что увлекаешься восточной философией и айкидо. Задом ко мне, корпус вверх, сядь на пятки.

      – Что я сейчас буду?!..

      – Закрой рот, кляп у меня рядом! – шепотом, наклонившись близко к шее, произнесла я.

      Почувствовала запах кожи и волнительный стук сердца. Погладила по мягким, еще не успевшим огрубеть от жесткости характера волосам.

      – Я могу примерно знать, что будет происходить?

      – Если ты будешь знать, что будет происходить, обворуешь себя на адреналин, а меня – на отдачу, мы обсуждали табу. Просто доверься.

      Окружающее пространство наполнялось ароматом воска от горящих свечей.

      В руках, между пальцев, сжимая веревки для сессии, я внимательно смотрела на красивое тело мужчины. Он сам еще не знает, что ищет в теме. Как когда-то много лет назад я не понимала, зачем мне, активной, красивой женщине, смотреть на секс не как на удовольствие, а как на культуру взаимоотношений.

      Как на что-то большее, чем просто взаимодействие тел. Как на чувственное искусство, в котором правит творческая энергия. Энергия секса, которая рождает жизнь и подпитывает потенциалы. Как на способ поиска того, что древние даосы сублимировали в энергию объектов. Сексуальная образованность не граничит с порнографией. Скорее, прививает тонкий вкус к эротизму.

      Об этом можно думать бесконечно долго, с удовольствием медитации.

      При погружении в ноты музыки и пламя горящих свечей приходило осознание, зачем гейши создавали то самое пространство, в котором мужчина и женщина сливались воедино.

      Находили для себя новые оттенки своих граней.

      Безопасно, с взаимным чувством благодарности и сохранением целостности.

      Химия, как принято говорить.

      Химия тел.

      Когда ты создаешь для себя и партнера то, что останется потом в подкорке. То, что будет будоражить воображение и реанимировать фантазию из глубины тины социального транса.

* * *

      Он…

      Он прекрасно сложен, притягателен.

      Он здесь и сейчас.

      В этом помещении.

      В этом состоянии. В полном доверии перед предстоящей сессией.

      Желанен ли он для меня?

      Безусловно.

      В своем не по возрасту затянувшемся юношеском максимализме и поиске высшей справедливости. В этом путаются гораздо чаще, чем в веревках, которые в свете свечей отбрасывают объемные тени на стену.

      Порой кажется, что, если сессия не происходит в режиме экшена, как в порнофильмах, это показатель опытности домины. Что паузы есть промежуток, в котором геометрически пытается понять мастер, как положить веревки в анатомии тела.

      Все не так.

      Далеко не так.

      Мой опыт бандажных сессий достаточен для того, чтобы могла с закрытыми глазами связать партнера.

      Эти паузы – они для нижнего, для того, чтобы он научился чувствовать себя через непривычные атрибуты и инструменты.

      Когда его дыхание слегка замирает от привычного бега конкурентной борьбы. Тогда можно полноценно сказать…

      – Привет!

      Едва коснувшись кожи, подушками пальцев.

      Предательские мурашки покрывают тело.

      Мои кисти рук сжали веревки.

      Обнимая запястья, минимальное обездвиживание. Тебя только слегка подпустили. Ты плавно проникаешь в мир того, кто привык постоянно за него сражаться.

      Глубокий выдох, голова мужчины смиренно опускается.

      Приходит полное осознание глубины подчинения.

      Его – огромного и привыкшего всегда брать кубки первенств.

      Веревки плавно обвивают тело, ложась узлами на эрогенные зоны.

      Плотнее, чтобы не утратить ощущение сладкой боли принадлежности.

      Предплечья…

      Руки…

      Грудь…

      В томительной медлительности ожидания.

      Неподвижное молчание.

      Дыхание почти затихло, стук сердца заглушает музыку.

      Атмосфера, в которой нет битвы полов, есть только двое, кто желает делиться, получать и отдавать, открываться и подпускать. К тем самым глубинным ранам прошлого, которые кровоточат от предательства и измен.

      Классика Фрейда.

      Извращение – как способ самовыражения раненой души.

      Душа никогда не становится больной просто так. Ей делают больно. Сколько бы практик и способов познания ее глубин не описывали в рамках социума, найти ее удалось лишь тут, за гранью общепризнанной здравости рассудка.

      Где между девиацией и перверсией