Огненное сердце вампира. Альбина Рафаиловна Шагапова

что ты поняла, Кристина? – спрашивает отец, швыряя меня на кровать, а сам усаживается в кресле напротив. Теперь его тон будничный, строгий, снисходительный, как всегда.

      В голове раскачиваются колокола, гулко звеня, распугивая трусливые мысли. Молчу, не до конца понимаю, о чём меня спрашивают. С трудом соображаю, что ответ нужно дать прямо сейчас, пока отец вновь не впал в ярость.

      – Что я плохо поступила по отношению к тебе, заставила тебя волноваться.

      – Тупое существо, – устало произносит отец, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. – Ты потратила драгоценное время, которое можно было посвятить учёбе! Ты разрушила мои планы. Я хотел выйти с тобой на прогулку. Мы бы посидели у пруда, послушали пение птиц. Ты бы рассказала мне о своём первом учебном дне, а я– об интересном пациенте, доставленного сегодня утром. Но нет же! Вместо этого, ты предпочла бухать с сосунками и ожидать, пока тебя трахнут, как последнюю шлюху! Я ни раз говорил тебе, что парням нужна лишь твоя дырка! Ты хочешь, чтобы тебя трахнули в одном из парков? Хочешь принести мне в подоле?

      Чувство сожаление накрывает меня душным пледом. А ведь, действительно, мы с отцом могли пойти в парк. Иногда, когда папа находился в хорошем расположении духа, мы так и делали. Брали учебники, корзинку для пикника, огромное коричневое покрывало и шли к пруду. Пахло водой, мокрой травой и цветами. Солнце блестело на круглой ровной глади водоёма, шелестела листва, чирикали птахи. В такие часы, отец был весел, добродушен, он шутил, травил медицинские байки. Да, в нашей с отцом жизни были и светлые моменты. Именно за них я, наверное, и продолжала любить его, несмотря ни на что.

      – Нет, папочка, – едва шевелю я губами.

      – Вонючие ублюдки будут совать в тебя свой член, из которого только что ссали.– Ты будешь орать от боли, как свинья. Но ублюдок, такой милый и заботливый, на первый взгляд, не остановиться. Он продолжит вталкивать свою штуковину, пока не выпустит внутрь тебя зловонную жижу. Только я смогу уберечь тебя от этого! Но ты, тварь, не ценишь моей заботы.

      – Ценю, папочка, – всхлипываю я, с нетерпением ожидая, когда он встанет с кресла и покинет мою комнату.

      Хочется смыть с себя кровь, а потом лечь, ощутить прохладу простыни, закрыть глаза и погрузиться в тяжёлый, но всё же, спасительный сон. Но разговор не окончен,

      – Не этого я хочу услышать, – отец брезгливо, словно перед ним положили жабу, поджимает губы. – Я бы предпочёл услышать слова благодарности, но разве их дождёшься от самовлюблённой эгоистки?

      Спина горит, блузка начинает присыхать к ранам. Усну ли я сегодня ночью или буду постоянно просыпаться от боли? А ведь завтра в институт, пары никто не отменял.

      – Спасибо, папочка, что тратишь на меня своё время. Что делаешь всё возможное, чтобы я стала хорошим врачом.

      Я готова сейчас произносить какой угодно вздор, лишь бы он ушёл, оставил меня, наконец, в покое.

      Отец кивает моим словам. В льняных волосах, таких же, как у меня, только без лёгкой рыжены, поблёскивает