Мой Охотник. Елена Рейн

меня за шею, обхватывая тонкими ручками. Потом отстранилась и с улыбкой спросила:

      – А почему ты никогда не распускаешь свои волосы?

      Усмехнулась, порой удивляясь ее вопросам, и ответила:

      – Потому что вы сразу начнете плести косички.

      Настенька закусила губу и, подумав, кивнула, с серьезным видом сказав:

      – Тогда не надо распускать. Но когда я подрасту, заплету тебе самую красивую косичку на свете!

      Вновь обняла ее и прошептала в волосы:

      – Обязательно. А пока заказывай, что принести в следующий раз.

      Девочка задумалась, дергая пальчиками себя за щечку, а потом категорично воскликнула:

      – Ничего!

      – Почему? – непонимающе спросила, чувствуя, как девочка замерла.

      – Я хочу, чтобы ты обязательно пришла ко мне. А если много просить, то ты не захочешь приходить к жадной попрошайке. Вот. Так Вера Петровна сказала, – еле слышно поделилась она, посматривая по сторонам.

      Погладила ее по голове и прошептала:

      – Я приду. Обязательно. И… не повторяй плохих слов. Ладно? Ты же у меня хорошая девочка.

      Она улыбнулась и кивнула, и тут мы услышали:

      – Дети, ужинать.

      – Давай беги. Завтра я приду, – сказала и только успела ее поцеловать, как услышала: «А меня?!», и все детишки начали подбегать, обнимая меня и убегая к двери, где стояла недовольная женщина. Конечно же, это не кто иной, как Лимикова Вера Петровна – воспитатель детского дома.

      Когда все дети вышли под присмотром другого воспитателя, она глянула в мою сторону и процедила:

      – Мне кажется, вам не стоит сюда приходить.

      Медленно поднялась и пошла к ней. Приблизившись к худой, высокой женщине, которую за два года не видела улыбающейся, отчеканила:

      – Это ваше личное мнение, которое вы можете оставить при себе.

      – Я переговорю с Андреевой Ольгой Михайловной… – начала она, но я перебила:

      – Вы каждые полгода переговариваете, и результата нет. Директор, как и заместитель директора, считают, что я благоприятно влияю на детей, занимаясь и играя с ними.

      Темно-серые глаза вспыхнули ненавистью. Женщина скривилась, не желая слушать меня, что всегда с презрением показывала. Задрала подбородок и процедила:

      – Когда ты наиграешься в добрую мамашу, то они останутся со мной. А я не привыкла давать надежду на счастливое будущее, когда его нет. Работа и эмоции несовместимы.

      Мгновенно во мне поднялся гнев, отчего ледяным тоном выдала:

      – Поистине, серьезная проблема детских домов – отсутствие квалифицированных и ответственных воспитателей. Работа с сиротами требует не только грамотного и четкого выполнения своих обязанностей, но и огромного количества душевных и физических сил. Дети должны чувствовать любовь и поддержку.

      Лимикова хмыкнула, как будто услышала что-то смешное и до невозможности глупое, и, окинув меня презрительным взглядом с головы до пят, процедила:

      – И это говорит мне молодая богатенькая девчонка.