Я – душа Станислаф! Книга вторая. Валерий Радомский

им человека…

      Шаман снова залёг в барбарисе. Ему не нужно было гнаться за кем-то, как гнались за ним – братья вернулись и очень скоро. Их встревоженные голоса побеспокоили тайгу, и торопливых шорохов и пугающего треска добавилось. Сумерки ждали всего этого, и ночной охоты – тоже, гораздо раньше звёзд на небе: тайга пахла свежей кровью…

      По следам крови староверы нашли своего брата. И то, что осталось от его головы, заставило их опустить ружья и пасть на колени. Наконец, они пришли к знамению Господа, хотя не его они искали. И что теперь: что сказать матери, детям Макара и его жене перед Богом? Оба брата не желали, потому не решались, смотреть друг другу в глаза – взгляд каждого заблудился в ярости, а она вдруг схлынула и пролилась покаянными слезами. А страх – тут как тут, а ужас заполз гадюкой под взмокшие рубахи. И молитва не помогала…

      Ну, вот и она – рысь заметила Шамана раньше и вышла из-за укрытия, чтобы он её увидел. Увидел – опять залегла за упавшим стволом сосны. В двух прыжках от неё братья в скорбной оторопи мастерили что-то похожее на носилки. Молчали, тягостно и покорно, будто их здесь нет и не было. Да рядом в чернеющей от заката крови лежал мёртвый брат, и порванное на стоны и горестные вздохи дыхание выдавало их присутствие. А Шаман уже стоял за их парующими суетящимися спинами, широко раскинув лапы и низко опустив голову. Его каменный взгляд нельзя было не прочувствовать – братьев будто кто-то толкнул в плечи. Они встали оба и одновременно. И ни один, ни другой не осмелились потянуться к ружьям, прислонённым к желтоватому стволу сосны. Такого же цвета пятнистая рысь, прижимаясь к земле, на гибких и упругих ногах подходила к ним спереди.

      Кривой луч солнца, прощаясь до рассвета, заглянул в глаза братьям мрачной ясностью их положения, и они, наконец-то, взглянули друг на друга. Осмысленно и сочувственно!..

      …Из тайги братья выходили березняком, ранним утром. Их лица были темны, как и бороды, а взгляды затравленными испугом и болью. Правая рука обеих была согнута в локте и прижата к груди. Носилки с окоченевшим телом брата Макара удерживали их левые руки и ремни их ружей на плечах. Обе руки, правые, прокусил Шаман. Насквозь – клыками. Будто знал, что ими братья нажимали на спусковой крючок, когда стреляли по нему.

      От Автора.

      Макара, младшего сына старовера Савелия Знака, похоронят рядом с отцом. Небеса не станут безмолвствовать – прольются густым дребезжащим дождём, а тучи перекрасят полдень в промозглый тоскливый вечер. Возлагая на себя крест, братья прочувствуют сверлящую душу боль и она, терзая волю, будет жалить их всякий раз, как только два пальца правой руки будут возложены ими себе на лоб. (Бога нельзя убить, но его убивают в себе верой в непогрешимость…). Их ружья изрезанная морщинами прожитых лет старушка-мать отнесёт туда же, куда и карабин Знака-старшего: в кладовую под замком. Там они и поржавеют, без