The Wallflower. Книга Открыток. Шарлотта Лис

лицо, как волной по глазам…, и я вроде иду дальше, шагают ноги, но душа цепенеет, удивляется, созерцает, хватается за отпечаток образа твоего, она уже обрела стержень и взмывает в сферу блаженства, отнятого богами во имя испытаний. Они позади – я вижу свет в конце туннеля… Я ухожу, я беру тебя с собой… Я стала сразу такой сильной, властвующей, торжествующей. Я иду туда, где ты, и становлюсь перед твоими глазами. Смотри! Ты, кажется, меня не видел. Ты же уничтожил меня красотой своей, я упала в обморок, и ты прошел, не замечая, как вылетаю я из поля твоего зрения… Смотри! Я узнала тебя! Ты меня не узнаёшь? Ты разговариваешь со мной – проходит время – ты уходишь… Ты тоже падаешь в обморок? Твоя душа оцепенела? И тело твое механически уносит ее от меня? Я в голубом костюме, я в самом своем лучшем виде, я в лучшей поре, я в свете успешности… ДА ПОСТОЙ! Я поняла, что ты – моя судьба. Почему ты не идешь за мной следом? Почему ты не отвечаешь мне взаимностью? Я же знаю, что нет у тебя никого в душе, нет никого в твоих глазах, я же вижу, насколько девственен твой взгляд… Где наши объятия? Мы так давно не виделись! Мы вообще никогда еще не виделись! Где слезы радости? … И все криками тебе в спину, немыми криками!..

      … Ранили душу, обожгли радостью… Подключился разум – осмысливать… Если судьба – значит, на лицо очевидность, несомненность. А ОН против судьбы? Хотящего судьба приведет, нехотящего притащит, говорят архетипы стоического утешения.

      АПОЛЛОНУ

         Ты – век, ты – идеал,

         Тобой на всех похожа.

         И рву я нити по одной,

         Чтоб оторвать тебя от сферы той,

         К которой то безумно приближаюсь,

         То бегу обратно – ввысь – и будто

         НАВСЕГДА…

      1991 год. Мне семь лет. Сегодня я познакомилась с мальчиком своей мечты, даже больше – с идеалом своего мужчины…

      …У него были гладкие светло-русые волосы и серые глаза. Серые и жестокие, как военная сталь, блестящие, как желтые волчьи зрачки перед костром. Такой он был загадочный и недоступный, что я создала из него поэтический образ собственной любви, колючих стрел и солнца, блестящего, как жар на щите. И мой Андрей получил прозвище Аполлон. Я потом сама запуталась и уже не знала, какое имя настоящее: Аполлон…, Андрей… Помню ли, как я его любила? Возможно, что уже и не помню. В памяти осталась лишь электричка и мелькающие мокрые холмы по пути на Кузбасс. Я случайно подняла глаза и увидела прямо перед собой, на соседней скамейке, взрослого парня с русыми волосами и светлыми глазами. Он был так похож на будущего Андрея, которого я никогда не узнаю. Это было то – во всей своей красе! – что я теряла с болью собственника и чувством неизменной ревности; то, во имя чего я облагораживалась и строила лучшие надежды; то, что не отвечало взаимностью, но могло бы ответить и, может быть, ответило бы позже взрослым голосом и взрослым сердцем… Это было именно то – любимое, но брошенное мною… ради другого!

      – Я не люблю тебя, – прошептала я.

      И слезы внезапной этой утраты расплылись по глазам, измоченным дождем еще не последнего циклона…

      Я мечтала, что он будет порядочный, добрый, милый, тихий мальчик, а он всю школу был злой, холодный, ругался матом, не интересовался девочками и мое присутствие за той же самой партой переносил очень плохо. Словом, идеальной была только внешность…