Набат. Сказка в стихах. Том первый. Вячеслав Владимирович Камедин

сладким соком,

      какой содержится в орехе,

      испить до донышка порока!

      Виват тебе, разгульный грешник!

      Ты мил поэту как герой.

      Ведь только ты готов на пытки страсти

      и на наказанье плетью

      грядущей совестью

      и Богом и судьбой…

      Набат!

      Будь мужественным,

      о мой любимый брат.

      Набат!

      Гремит

      Набат,

      Ревёт

      Набат,

      Рвёт глотки,

      языки колоколов,

      и оглушает до смерти округу…

      И будит ото сна всех мертвецов,

      и умерщвляет у живых

      надежду в чудо,

      и убивает веру в завтра,

      и воскресает страх…

      Набат,

      Гремит

      Набат!

      Не вижу я родного брата,

      а только вижу,

      факела горят!

      В одном старинном городке

      делами заправлял аббат,

      исправно грабил он крестьян

      налогами,

      помимо всех градских управ.

      Аббатство процветало

      как нарцисс,

      красивой крепостью и неприступностью ворот.

      Монахи в те года вкушали райскую прям жизнь,

      когда сам Папа был Закон.

      Аббат тот блюл хоть целибат,

      но был уж больно падок на девиц,

      и даже проповедь когда читал

      по воскресеньем с кафедры,

      всё не сводил глаза с прелестных лиц,

      гнусавя (видел служка) гимны стихаря,

      он рукоблудил втихаря.

      И был жесток святой отец,

      как самый злобный чёрт!

      Порой раз в месяц здесь

      пылал большой костёр,

      в котором искупал грехи

      какой-нибудь чудак,

      который Папу Вольдемара костерил

      с обиды… или просто так.

      Он ересь выжигал огнём -

      на то он и аббат.

      И ночью было словно днём.

      Гремел

      Набат!

      В том городе жил эскулап,

      искусный травник, местный жрец

      науки храма. Не богат,

      к тому же был вдовец.

      Носил он имя Парацельс,

      и титул Доктора наук,

      и верил в истинный прогресс,

      но ждал наивно он чудес,

      когда чертил он на полу

      халдейской магии чертоги,

      просил, чтоб древности все боги

      всем счастье подарили на земле.

      Была у Парацельса дочь.

      Красива и кротка,

      нежна как летом для влюблённых ночь,

      воздушна как дневные облака.

      Весенним именем назвал

      её родной отец -

      Мои нескромные уста

      так любят вторить по слогам

      то имя, и его я здесь

      скажу ни раз, ни даже два,

      а тысячу, пока конец

      сей сказки не наступит в срок

      и не умолкнет мой стишок…

      Капелью имя то поётся,

      и в вышине эфиром ткётся,

      с ветрами к милому несётся

      и как венок плетётся

      у милого чела.

      Оно и в каждой капли льётся,

      Оно звучит когда дитя смеётся,

      Оно в жужжание даётся,

      когда летит пчела…

      То имя Марта…

      Марта…

      Марта…

      И покровитель девы март,

      весенний озорник, шутливый чардаш,

      влюблённым всем нескромный брат!

      Представить нам осталось друга

      той девушки, сейчас он далеко.

      Он шпагой бряцает о мавританскую кольчугу,

      сражаясь за Господень гроб…

      Зовут его Апрель, он рыцарь короля,

      в походе грабит он Иерусалим,

      и верит, что там папская земля,

      и станет после смерти он как херувим…

      Апрель был прошлым летом здесь в гостях,

      и заболел серьезно лихорадкой,

      и чуть совсем он в хвори не зачах,

      коль не позвали местного врача…

      Вот так он встретил Марту.

      Ну,