Седьмой день. Утраченное сокровище Библии. Сигве Тонстад

Боге или вообще о Божьем существовании? Означает ли это, что Холокост напрочь лишает смысла все подобные разговоры?

      По прошествии одного года после Первой мировой войны, в 1919 году, Уильям Батлер Йейтс написал поэму, в которой дал оценку состоянию человека, пережившего ужасы войны и хаоса.

      Все шире – круг за кругом – ходит сокол,

      Не слыша, как его сокольник кличет;

      Все рушится, основа расшаталась,

      Мир захлестнули волны беззакония;

      Кровавый ширится прилив и топит

      Стыдливости священные обряды;

      У добрых сила правоты иссякла,

      А злые будто бы остервенились[24].

      Смысл этого видения – в отступлении; «ходит сокол, не слыша, как его сокольник кличет», все больше удаляясь от знакомого голоса, а основы рушатся и уступают под натиском неведомой силы. Следующий стих звучит еще более зловеще. Злобные пустынные птицы кружат над песками, и сфинкс «с телом львиным, с ликом человечьим», до той поры пребывавший в полной неподвижности, «влачится медленно, скребя когтями». Но прежде чем это происходит, Йейтс, похоже, теряет веру в способность человечества что-либо изменить к лучшему и начинает уповать на спасительное вмешательство извне:

      Должно быть, вновь готово откровенье

      И близится Пришествие второе[25].

      Затем он отступает, вдруг обретя утешение в надежде, что человеческая цивилизация, несмотря на свои безобразные изъяны и горькие неудачи, все же на верном пути. В неторопливых и порой разрушительных конвульсиях земной жизни родится дитя, несущее надежду, потому как взгляды, хоть временами и безрадостные, все же устремлены в верном направлении. Невзирая на нетвердое и неловкое движение вперед и несколько пугающие инструменты, в этом движении применяемые, Йейтс проникается верой – как если бы на него снизошло откровение – в то, что история идет по пути прогресса.

      Когда Йейтс написал это стихотворение после Первой мировой войны, во тьме еще мерцала свеча оптимизма. Трудно сказать, заговорил бы Йейтс о своей вере в прогресс, если бы дожил до Второй мировой войны и узнал о Холокосте. В стихотворении под названием «Второе пришествие» он стремится показать, что Первое пришествие принесло разочарование, по сути дела было иллюзией, потому что «сон каменный двух тысячелетий» разбужен был одним только «кошмарным скрипом колыбели»[26].

      Характеризуя событие в Вифлееме как неудачу, Второе пришествие Йейтс называет не чем иным, как Первым пришествием, которое осуществится иными средствами, то есть человеческими усилиями, направленными на то, чтобы поднять цивилизацию на более высокий уровень.

      И что за чудище, дождавшись часа,

      Ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме?[27]

      На самом деле оценка результатов Первого пришествия зависит от того, с какой меркой к этому пришествию подходить. Как могли люди,

24

William Butler Yeats, “The Second Coming,” in Poem a Day, ed. Karen McCosker and Nicholas Alberry (Hanover, NH: Steerforth Press, 1996), 458. (Рус. пер.: Г.Кружков.)

25

Там же.

26

Там же.

27

Там же.