Отражение. Зеркало войны. Галина Гончарова

Прасковью Ивановну было не смутить.

      – А ты все же послушай! Чем по подворотням шалавиться…

      Мария-Элена демонстративно вытащила из кармана телефон, выбрала режим диктофона и включила.

      – Продолжайте, пожалуйста. Что вы мне хотели сказать о подворотнях?

      – Выключи немедленно!

      Матильда чуть позлорадствовала.

      Да, здесь вам не там, это не старые времена, когда можно было поливать оппонента грязью, а потом кричать: «Люди добрые, да что ж это делается-то, я к нему со всей душой, а он сиротиночку изобидел!!!» Сейчас все записывается, и широту души можно оценить в присутствии свидетелей.

      – Вас что-то не устраивает, любезнейшая?

      Тетя Параша надулась и отодвинулась.

      Законы она знала плохо, поэтому предпочла помолчать. А вдруг потом ее привлечь за что-то смогут?

      По счастью, сидеть пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как из кабинета номер пять вышли люди, потом выглянула секретарша и вежливо пригласила:

      – Кто следующий, на десять тридцать? Заходите!

      Мария-Элена чуть замешкалась, и первой в кабинет с грацией боевого слон, ринулась тетя Параша.

* * *

      Внутри кабинет выглядел не слишком презентабельно.

      Стены были окрашены в персиковый цвет, но мебель удручала. Здоровущий стол для судьи был самым новым из имеющегося. Столик для секретаря оказался таким же престарелым и обшарпанным, как и мебель в коридорах, а стулья для клиентов заставили Матильду порадоваться, что платье – длинное. Иначе пришлось бы попрощаться с колготками.

      Видимо, это беда районных судов – если их и финансируют, то по остаточному принципу.

      Секретаршу Матильда разглядывала с профессиональным интересом. Симпатичная девушка, с хорошо покрашенными и уложенными волосами, с длиннющими ногтями, с макияжем и в дорогой одежде. Да, Антону она бы больше подошла в приемную.

      – Пф-ф-ф-ф, – отозвалась Мария-Элена.

      Матильда невольно улыбнулась. Подруга понимала, что не имеет права на ревность в отношении Антона, и все равно ревновала и злилась. Но картинка-то на уровне? А какое там качество работы – еще большой вопрос.

      – Встать, суд идет.

      Вот уж не ожидала Матильда услышать эту фразу. Но послушно встала. Они с Прасковьей Ивановной выбрали места подальше друг от друга, и теперь та сверлила Матильду злым взглядом. А чего злиться-то?

      Матильда бы сюда век не приходила, ей не оставили выбора.

      Судьей оказалась симпатичная женщина лет сорока, полноватая, с темными волосами, уложенными в короткую модельную стрижку, в чем-то темном вроде мантии.

      Она опустилась за стол, кивнула секретарю – и та отмерла:

      – Прошу всех сесть, – и уткнулась в бумаги.

      Судья посмотрела на Матильду и чуть менее одобрительно на Прасковью Ивановну.

      – Добрый день. Ленинским районным судом рассматривается гражданское дело по иску Домашкиной Марии Ивановны к Домашкиной Матильде Германовне о признании недействительным…[2]

      Матильда внимательно слушала.

      Судья объясняла. Процитировала

2

Уважаемые читатели, чтобы не превращать книгу в протокол судебного заседания, я урежу юридическую часть. Не имею ничего против юристов, но специфическая терминология, которой они пользуются, не всегда уместна в художественной литературе.