Дорога в никуда. Книга вторая. Виктор Елисеевич Дьяков

леса загрузят. А дома он эту излишку с помощью отца продает. Лес у нас дорогой, из рук рвут. За год наш семья имеет больше чем другие за жизнь. Я как на дембель пойду жениться буду. Мне дом брат купит, подарит, машину – отец. Вот как жить надо! А вы тут какие то плющки-финтифлющки разглядываете, – Гасымов презрительно ткнул пальцем в треугольные изображения диодов на близлежащей к нему схеме.

      Войдя в раж, каптер не услышал, как кто-то неслышно подошел к полуоткрытой двери ленкомнаты, привлеченный его голосом, и невидимый, стоял за нею, слушая.

      – Ну, вам то еще ничего, два года отслужите, в Москву вернетесь, а в Москве жить можно, – утешил каптер Рябинина. – А ваше дело совсем плохо, всю жизнь по таким вот «точкам» промучаетесь, – теперь он «обрадовал» совсем сникшего Сушко.

      Фривольно закинув ногу на ногу, Гасымов достал пачку «БТ». Он всегда покупал самые дорогие сигареты, имеющиеся в дивизионном магазине, в то время как прочие курящие солдаты и большинство офицеров предпочитали дешевые «Астру», или «Приму». Но покурить ему на этот раз не пришлось.

      – Убери сигарету, сука черножопая, и встань, когда с офицерами разговариваешь! – в дверях стоял старший лейтенант Малышев с лицом искаженным гримасой ненависти…

      Старшему лейтенанту Николаю Малышеву исполнилось двадцать четыре года. Это был импульсивный, физически развитый парень. Гасымову всего на год меньше, но внешность он имел, так сказать, среднеазербайджанскую, то есть, внешность кавказца, но не кавказца-джигита, худощавого, резкого, взрывного, а кавказца рыночного торговца, мордатого, чрезмерно тяжелого в заду, неповоротливого, и в то же время хвастливо-наглого. Исходя из этого, у каптера не имелось шансов противостоять в физическом столкновении. Впрочем, он и не успел ничего сделать, кроме того, что вскочить, опрокинув стул на котором сидел… Буквально через две минуты каптер уже выползал из ленкомнаты на четвереньках, «освещая», себе путь быстро наливающимися синевой подбитыми глазами.

      Все это, до мельчайших подробностей, замполит знал уже пару часов спустя, сопоставив показания «участников» и «свидетелей». Гасымов порывался жаловаться в Политотдел, ГЛАВПУР, министру обороны, и, что особенно подчеркивал, члену Политбюро Гейдару Алиеву. Пырков сначала сбил с него спесь, пугнув тем, что если дать делу официальный ход, то при расследовании всплывет и содержимое его «поучительных» фактически антисоветских высказываний, в которых он проповедовал личное обогащение посредством расхищения социалистической собственности. И это, ох как не понравится в вышестоящих политорганах и, вполне возможно, даже его высокопоставленному замляку в Политбюро ЦК КПСС. Более того, содержание его хвастливой болтовни может дойти (если послать соответствующее письмо) до его родных солнцеобильных мест, и там его родичам вполне может «непоздоровиться». В общем, это дело плавно спустили на тормозах, но чтобы каптер получил хоть какое-то моральное удовлетворение и не рвался жаловаться через