Шизали. Константин Ганин

умирающее царство стареньких домиков, плотно жмущихся друг к другу; девятиэтажные небоскрёбы и так далее, и так далее.

      Вне всяких сомнений – уютный был городок. Спросите: «Почему был? Не случилось ли с ним чего?». Нет, с городом всё в порядке. Да вот уют куда-то испарился. Может быть, остался в детстве, а может быть, из людей выветрился.

      Я увлёкся. Вернёмся к строгому забору и стыдливо укрывшемуся за ним зданию.

      Для просвещённой части населения здание представляло собой что-то малоинтересное, но с забавным и пугающим названием. Скорее декоративным, нежели функциональным. Люди менее любопытные наслаждались полной неосведомлённостью. Да и зачем подобные знания нормальным людям? Приличные заведения за бетонными заборами не прячутся. Были, конечно, персоны, которые могли бы рассказать о происходящем внутри, да кто же им поверит? Многим из них и самые близкие родственники не верят. Что уж там говорить – пациент психиатрической больницы не самое доверенное лицо и в семье, и в сколь-нибудь приличной компании.

      Как мы уже с вами поняли, город был лишен беспокойных мыслей об этом учреждении, отгородив его от себя, больные, со своей стороны, были лишены возможности нарушать покой в районе благодаря усердию персонала. Здесь почти никогда не происходило ничего необычного. Из уютного мира города за калитку заходили прилично одетые и хорошо ведущие себя люди. Из той же калитки выходили не менее приличные граждане. Случалось порой видеть и заплаканных женщин, и скорую помощь у ворот заведения, так на то она и больница. Шум, веселье и подъезжающие по ночам машины полиции с веселыми огоньками – это удел ночных клубов.

      Территориально «психушка» была как раз посредине моей дороги от дома к институту, и это было удобно. Когда я за завтраком обмолвился, что нашёл подработку, родители отнеслись к этому одобрительно и на удивление спокойно. Денег в ту пору уже нигде не было, так зачем же отказываться от лишней копеечки?

      На момент трудоустройства мои планы не предполагали глубокого погружения в эту специфичную деятельность – больше забава, кураж перед друзьями. Однако в тот день, когда я выходил из больницы с парой белых халатов, у меня зародились первые опасения о разумности моей авантюры. Предчувствие подсказывало, что работа предстоит из разряда тех, которую хочется оставить каждый раз, когда переступаешь её порог. Уж очень особняком стояла эта деятельность от всей остальной моей жизни. Жизнь была светлая, по-юношески приятная и беззаботная, а работа казалась мрачной и скучной. Предчувствие обмануло. Оно ничего не сказало о предстоящей опасности, а уж тем более о том, что меня будут бить по голове табуретом. Если уж оно оказалось слепым в таких важных вопросах, глупо сетовать на то, что оно умолчало о предстоящих сомнениях в собственном здравомыслии.

      Инструктаж

СТИХ ПЕРВЫЙ. ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.

      Что творю я? Не рождён

      В злобе и жестокости.

      Вдруг рука