Земля ягуара. Кирилл Кириллов

и вот уже под спиной надежная опора. Можно немного расслабить гудящие мышцы и поднять над жгучей водой обожженные руки. Рядом падает канат, и Мирослав нежно, словно пеленая ребенка, обвязывает его поясницу удобной петлей. Матросы, привычные к снастям, легко поднимают на палубу обмякшее тело. Мирослав что-то замечает в волнах, разжимает пальцы и, отталкиваясь от борта, касаткой входит в темную воду. Он выгребает обратно одной рукой, а второй опирается на бочонок, не успевший взорваться.

      Ромку переваливают через борт и кладут на палубу, снова сбрасывают канат за борт и тут же, словно по мановению волшебной палочки, рядом оказывается Мирослав. Он присаживается на корточки рядом с Ромкиной головой, что-то говорит, но парень не может разобрать слов из-за стука крови в ушах. Мнимый слуга показывает ему предмет, из-за которого тот чуть не утонул.

      Это действительно бочонок, но не простой. Задняя стенка – не скругленная, а плоская. На ней острые штырьки, которыми бочонок цепляется к поверхности. Все они погнуты Ромкиной тяжестью. Размочаленный обрывок фитиля не просто засунут в горловину, а закреплен в специальной трубочке. Острый запах скипидара, селитры, серы и почему-то свинца. Почти так же пахло в химической лаборатории княжеской дружины, когда в ней готовили специальные подрывные заряды.

      Опершись на чью-то руку, Ромка оторвал голову от палубного настила.

      – Дядька Мирослав, нас порвать хотели?

      – Подорвать, – поправив юношу, угрюмо кивнул он головой. – Да, хотели. И опять непонятно, кто и за что.

      Ромку неприятно кольнуло, что Мирослав сразу перешел к делу, не отметив его героической роли в спасении корабля и команды, но такова уж была суровая натура воина. Пора бы с этим смириться.

      – А может, не нас? Может, другого кого?

      Мирослав не стал даже отвечать, просто отмахнулся от этого предположения.

      – Сейчас буча выйдет, – пробормотал он, глядя на быстро приближающегося капитана, подпрыгивающего от возбуждения. – Перетолмачь, что говорить будет.

      – Вы должны немедленно покинуть мой корабль, – негромко перевел Ромка бессвязные крики капитана. – Остальное – ругательства. Грязные.

      – Следовало ожи… – начал Мирослав, но докончить не успел.

      Борт корабля сотряс тяжелый удар. Доски настила выгнулись под ногами людей кошачьими спинами, задрожали и взметнулись в небо грудой щепок. Крышка люка, ведущего в трюм, соскочила с креплений и полетела, сметая ребром все, что было на палубе.

      Мирослав развернулся спиной к надвигающейся стене, покрепче прижав Ромкино лицо к своей груди. Крышка, твердая и теплая, как бок печки, подхватила его под ягодицы, подняла над леером. Ромкины ноги стукнулись о брус, венчающий борт. Тело дернулось, но Мирослав не выпустил его голову. Как летучий ковер из сарацинских сказок, крышка понесла их над темной водой. Из отверстия в палубе вырвался огненный смерч, прыгнул следом, лизнул темные доски и отступил. Еще до того, как русичи погрузились с головой в темную воду, корабль превратился в столб