.

силе. Еще не видала зима, чтобы таяли от людской радости снега. Не видали Бонапартовы генералы, как, не дойдя до Ельни, остановился в Пронине партизанский отряд Дениса Давыдова.

      – Ну, рассказывайте, где неприятель?

      – За Ельней, кормилец, с Ляхова примечен.

      – Много ль?

      – Кто его знает? Снуют взад-вперед… Мертвыми бы их сподручней счесть!

      – А мы, – отвечает Денис Васильевич, – их и живыми и мертвыми пересчитаем! – И смеется командир в черную бороду лопатой. Борода у него мужику впору и кафтан на нем мужицкий. Правда, барина в бороду не спрячешь, барина и по ногтю узнаешь! А этот – ничего, видать, подходящий.

      Тайные партизанские дозоры пошли в Ляхово, а в Пронино потянулись новые ходоки.

      – Нас, ваше благородие, тоже прими! – сказал партизанскому командиру новоспасский Аким.

      Спустя минуту он стоял перед командиром и чертил по столу корявым пальцем:

      – Вот здесь, слышь, на брюхе ползти придется, а дале и на конях можно…

      Денис Давыдов рассматривал карту. Аким косился на него с тревогой: как бы командир чего не спутал. На карте как в лесу, а в лесу – все перед тобой как на ладошке. И снова начинал скрести ногтем по столу.

      – Можно змея живьем взять! Очень даже можно!

      – Ну, будь проводником!..

      Когда к Пронину подтянулись партизанские отряды» Сеславина и Фигнера, Денис Васильевич наскоро набросал записку генералу Орлову-Денисову:

      «…Я открыл в селе Ляхове неприятеля. Сеславин, Фигнер и я соединились…»

      Вахмистр Колядка проскакал с этой запиской под самым носом у генерала Ожеро, и вся округа пришла в тайное движение. Зима блюла до времени тишину.

      Но вот в тишину эту ворвался глухой рокот барабанов, и бригада генерала Ожеро бросилась к оружию. Конники Дениса Давыдова уже летели вихрем к ближней высотке, и вскоре оттуда ударила по Ляхову первая партизанская пушка.

      Партизаны со всех сторон окружили Ляхово. Село пылало в разных концах. Когда на воздух взлетели зарядные ящики, положение представилось генералу Ожеро безнадежным. В отсветах пожара над неприятельскими линиями затрепетал белый флаг.

      Партизанам сдались генерал, шестьдесят офицеров и более двух тысяч солдат.

      – Барон Ожеро был уверен, – рассказывал, вернувшись из Ляхова, Фигнер, – что его окружают пятнадцать тысяч человек!

      – Да откуда он взял, чорт, пятнадцать тысяч? – удивился Денис Давыдов.

      Фигнер улыбнулся:

      – Я назвал ему все полки и фамилии всех командиров; впрочем, мне было бы трудно удовлетворить любопытство господина барона, если бы он захотел увидеть их в натуре!

      Командиры сели писать главнокомандующему рапорт, Фигнер поскакал с ним к Кутузову.

      На дневке, по дороге к Ельне, главнокомандующий слушал доклад дежурного генерала:

      – От капитана Сеславина, ваша светлость!

      Кутузов приготовился слушать, приложив ладонь к уху.

      – «Марши наши быстры, – громко читал рапорт генерал Коновницын, – а следствия оных неприятелю гибельны.