Дух оперы. Владимир Фёдорович Власов

есть, нахожусь под полным влиянием воли Луиджи. Не могу пошевелить ни ногой, ни рукой. Боюсь, что я потеряю Агнию, и он сможет сделать с ней всё, что захочет.

      Издалека до меня доносился голос Луиджи, говорящий:

      – Этот парадокс бытия пытались решить все основные философские и научные концепции. В том числе дифференциальное исчисление, стягивающее прошлое и будущее в настоящее, превращающее их в атрибуты настоящего, в том числе, квантовая механика и теория относительности. По-видимому, полярность бытия останется объектом философской мысли на предвиденное будущее.

      – Так что же мне делать? – воскликнул я в расстройстве, обращаясь к двойнику Юрия.

      – Попытайся крикнуть, что есть силы, – посоветовал он.

      Я открыл рот, но из него не вылетело ни одного звука.

      – Не помогает! – воскликнул я в отчаянии. – Я не могу кричать.

      Тем временем Луиджи продолжал свои объяснения, и я отчётливо слышал его голос:

      – Гносеологический инвариант – коллизия логического и эмпирического познания мира – выражение онтологической полярности постижимого эмпирически «здесь-теперь-бытия» и постижимого логически «вне здесь теперь-бытия». По-видимому, эта гносеологическая полярность сохранится, философия и впредь не сможет отделить полюсы познания – эйнштейновское «внешнее оправдание» научных теорий – их экспериментальное, эмпирическое доказательство и «внутренне совершенство» – логическое выведение научных представлений о мире из максимально общих принципов.

      – Ну ещё что-нибудь подскажите, чтобы вывести меня их этого состояния! – опять вскричал я, приходя в ярость.

      – Попробуйте подпрыгнуть, – посоветовал мне фантом Юрия, – тогда, может быть, ваши члены деблокируются.

      Я попытался это сделать, но ни один мускул на моём теле не пошевелился.

      – И наконец, – слышал я всё тот же голос Луиджи, – Аксиологическая коллизия сущего и должного, или, как говорил Пуанкаре, изъявительного и повелительного наклонений, также окажется инвариантом: истина останется неотделимой от добра и красоты. Преобразование этих ценностей сохранит и, более того, углубит их инвариантную дополнительность.

      – Попробуйте упасть в обморок, – посоветовал мне мой ангел-хранитель Александр.

      Я расслабился, и тут же мои ноги подкосились, и я с грохотом упал на пол.

      Луиджи и Агния склонились надо мной.

      – Что с вами? – спросил Луиджи.

      – Лёгкое опьянение, – пробормотал я, поднимаясь.

      – Может быть, присядете на стул, – предложил он учтиво.

      – Нет, – сказал я поспешно, – нам надо идти.

      Я взял Агнию за руку, и мы вышли в коридор. Агния молчала, и я тоже, мне было неловко перед ней за моё падение. Мы стали спускаться по лестнице, и вдруг я услышал в ушах голос ангела Юрия:

      – А вы уверены в том, что уводите Агнию из гостей?

      – Как это? – удивился я, громко воскликнув. – Я же держу её за руку. Она со мной? Или нет? Тогда кого же я веду?

      При