Иренка (сборник). Ахат Мушинский

Сулеймана, она дневала и ночевала. Благо, для сиделки там была предусмотрена кровать. Но пользоваться ею почти не приходилось. Ночью пациент не спал, он постоянно порывался уйти домой, бежать в какое-то поле… Самого ноги не держали. Нёс откровенную бредятину, не связанную с его реальной жизнью. Разумных слов не понимал. Вначале его привязывали к кровати, позже Марфе приходилось применять физическую силу, бороться в прямом смысле слова. Ребята порой подменяли её, но после первой же ночи, полной единоборства, ретировались – подыскивали себе на будущее замену. Непосильно было не физическое его сдерживание в специальной кровати с невысокими заградительными решётками по бокам, а безостановочный поток бессмыслицы, от которого мог любой с ума сойти.

      Не подлежит описанию, как Марфа кормила его из ложечки, как служила подпоркой, когда он волочил непослушные ноги свои вдоль стен с перилами, каких усилий – не грех сказать! – стоило пробить каменную пробку, образовавшуюся от длительного застоя кишечника… Да не перечислить всего того, что вдруг взялось, казалось бы, ниоткуда!

      Доктор Иван Иванович Калинкин сказал простым, доходчивым языком:

      – Травма у Сулеймана серьёзная. Трещина черепной коробки от затылка до лба. – И добавил: – Организм молодой, будем надеяться. Время и терпение, время и терпение… А мы тут делаем всё возможное.

      Время шло, неделя за неделей, и казалось, что он никогда уж в себя не придёт. Да, понимал команды: открой рот, поработай кулачком перед уколом, не шевелись – систему ставим… Но в то же время продолжал такие фантазии выдавать в своих длительных монологах, никакой профессиональный сочинитель не перекроет.

      Однако на исходе четвёртой недели он вдруг заговорил осмысленно.

      – Ты кто? – спросил он.

      – Я Марфа, – ответила Марфа.

      – Может, Марфуга[6]?

      – Нет, Марфа. Сиделкой около тебя сижу. А ты в больнице находишься.

      – Это я знаю, что в больнице. А где мама?

      – Она дома. Вчерась только у тебя была.

      – Вчера?

      – Да, да, вчерась.

      – А сегодня какое число?

      – Пятый день января сёдня.

      – Что… уже Новый год наступил?

      – Наступил. Мы его с вами вдвоём отпраздновали.

      – Каким образом?

      – Я вас отпустила. Шагнула к столу, чтобы соку налить, а вы у меня за спиной через заграждение уже успели перелезть и упали на пол.

      – Да?

      – И нос разбили. Я на переносицу пакет йогурту из холодильника прикладывала, кой-как кровь остановилась.

      – Значит, проводили старый год?

      – Ох, проводили, проклятый!

      Больше Сулейман ни о чём не расспрашивал. Закрыл глаза, переваривал услышанное.

      Уже к вечеру прибежали Лыко с Кузей, извещённые, что Сулейман оклемался. Радости своей они не скрывали. Шутили, хохмили… Но когда Сулейман спросил: «А где Рустик?», друзья разом присмирели.

      – Рустик? – переспросил Лыко и после паузы ответил. – Рустик наш в командировке.

      Скоро

6

Марфуга – татарское имя. Означает нечто высшее.