История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2. Луи-Адольф Тьер

его издать королевский декрет, которым герцоги Сан-Карлос и Инфантадо, маркиз Айербе и граф Оргас высылались из столицы и лишались достоинств, званий и наград. С ненавистным двору каноником Эскоикисом обошлись наиболее сурово. У него отняли все его церковные доходы и обрекли окончить дни в монастыре Тардон.

      Похороны храброго судьи дона Эудженио Кабальеро, столь благородно исполнившего свой долг, превратились в своего рода триумф. Религиозные конгрегации боролись за честь бесплатно похоронить магистрата, столь достойно окончившего свою карьеру, и все уважаемые люди Мадрида сопровождали его в последний путь. Все радовались спасению жизней осужденных, особенно после преувеличенных страхов, внушенных процессом.

      В то время как симпатии восторженной нации окружали тех, кто выступил против двора, сам двор был исполнен ужаса и ярости. Ему больше неоткуда было ждать поддержки. Испанский народ выказывал к нему непримиримую ненависть, с той небольшой разницей в пользу короля, что его не ненавидели, а презирали. Что до грозного Императора Французов, которому двор поочередно то льстил, то изменял, тот скрылся вдруг за непроницаемой завесой и хранил пугающее молчание. Французские армии, направленные поначалу в Португалию, теперь приближались к Мадриду, под предлогом движения на Кадис и Гибралтар. Отказ обнародовать договор Фонтенбло, содержавший уступку суверенного княжества Годою и гарантию территориальной целостности владений Испанского дома, предвещал нечто ужасное. Мысль о бегстве в Америку по примеру дома Бра-ганса всё чаще посещала заправил двора. Но нужно было убедить короля, страшившегося тягот переезда не менее, чем ужасов войны; нужно было уговорить принцев крови, дона Антонио – брата Карла IV, Фердинанда – его сына и наследника, равно как и более молодых инфантов, потому что довольно было кому-нибудь проболтаться, чтобы вся нация восстала против такого плана. Князь Мира, дабы скрыть приготовления в Ферроле и Кадисе, пустил слух, что собирается лично, в качестве великого адмирала, провести инспекцию портов и начнет ее с портов юга.

      Но до бегства, которое даже для Годоя и королевы было крайним выходом, еще следовало дожить, а прежде нужно было всеми средствами попытаться вырвать у Наполеона секрет его намерений и смягчить, если возможно, его грозную волю. Дней через десять после окончания процесса Эскориала, 5 февраля, Карла IV заставили написать еще одно письмо, с целью просить его объясниться, тронуть его сердце, даже воззвать к его чести. В письме Карл IV признавался, что приближение французских войск вселяет в него тревогу, напоминал Наполеону обо всем, что он для него сделал, обо всех свидетельствах преданности, о принесении в жертву испанского флота, об отправке войск в далекие страны. А взамен просил у французского императора откровенного и честного заявления о его намерениях. Бедный король не знал, что преданный альянс, за который он ратовал, замешан на тысяче мелких тайных предательств. Не ведая о том, он с совершенной