Остров приключений. Иван Власенко

то же самое происходит с креслом Джорджа. И, погодите, с нашими тоже! Спинки и сиденья, всё обрастает шерстью…

      – Неужели я не спятил? – воскликнул Джонни Вудхауз, хватая себя за лоб. – Конечно, на меня пало проклятие и чемодан, но клянусь всеми святыми: такого ещё не было.

      – А что вы видите?

      – В точности то, что ты описал.

      – Надо позвать стюардессу! – предложил я.

      – Нет, не надо никого звать, – взвизгнул Джонни и зажал себе рот ладонями.

      – Но оно продолжает расти. Эту шерсть уже можно расчёсывать.

      – Слушай, не делай этого… как тебя зовут, кстати?

      – Лёша. Меня зовут Лёша Иванов. Я из Санкт…

      – Отлично Лёша. Так, так, без паники. Без паники. Кто тут взрослый? Я тут взрослый. Надо что-то делать с этим… Что это, чёрт подери, такое? Уберите его!

      Джонни закричал «уберите его», потому что крышка маленького встроенного ящичка на кресле Фреда внезапно распахнулась. И, вместе со старыми билетами, пакетиками от чипсов, окаменевшими жвачками и прочим мусором, из неё появился здоровенный розовый язык. Большой розовый собачий язык. Ящичек издавал звуки, напоминающие собачье дыхание и словно бы вилял хвостом от радости, хотя никакого хвоста у него не было. А потом случилось самое страшное. Безо всякого предупреждения язык облизал Джонни Вудхауза с головы до ног. Выражение лица Джонни в ту минуту трудно было передать. Оно было таким, будто он случайно проглотил стаю собак, извалявшихся в сливочном масле, а внутри они начали смотреть телепузиков и искренне гавкать над каждым сюжетным поворотом, который показался им смешным.

      – Меня сейчас вырвет, – кратко описал он своё состояние. – Лёша, ты любишь собак?

      – Конечно, – сказал я.

      – По-моему это всё неправильно, – бормотал Джонни, то бледнея, то зеленея. – Мы должны позвать стюардессу. Мадам, мадам! На борту беспоря… ааа… фууу! Какая гадость!

      – Он снова вас лизнул. Это очень милый… шкафчик.

      – У него изо рта несёт авиатопливом. Мы взорвёмся, стоит лишь кому-нибудь чиркнуть спичкой.

      – Тут ни у кого кроме вас нет спичек.

      – Вот и отлично. Мадам! Мадам! Что не так с вашим самолётом? Я чувствовал, я знал, что не стоит лететь этим рейсом. Мадам!

      Наконец-то стюардесса услышала его крики. Её веки буквально притягивались друг к другу, словно намагниченные. И она старалась не дать им слипнуться окончательно. Это было удивительное зрелище. Но не удивительней кресел, внезапно обросших собачьей шерстью.

      – Гав-гав-гав! – донеслось из нашей коробочки с языком.

      – Гав-гав-гав! – донеслось из соседней.

      Потом ещё из одной. А скоро все коробочки, которые были на спинках кресел, принялись отчаянно лаять и облизывать сзади сидящих.

      Приложив неимоверные усилия, то и дело спотыкаясь на своих высоких каблуках, стюардесса подошла к нам с Джонни, чудом не наткнувшись на руину из моего чемодана с растением. Потом она зевнула и отключилась.

      – Мисс! Пожалуйста, – взмолился Джонни.

      – Ах, да. Чем могу помочь? Принести чаю?

      – Ваш