Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время. Семен Ефимович Резник

работать в лаборатории Прянишникова. В его вегетационном домике, который перешел к Дмитрию Николаевичу от Климента Аркадьевича Тимирязева. Прянишников вел здесь исследования питания растений.

      В этом застекленном помещении в непогоду укрывали сосуды с растениями. В хорошие дни их выкатывали по рельсам на воздух, если же погода портилась, давали команду: «Под стекло!» – и служители вкатывали их под прозрачную крышу.

      Здесь ставил первые самостоятельные опыты и студент Вавилов.

      Растения высаживали в сосуды с кварцевым песком, очищенным от всяких примесей. Песок до этого промывали сильной соляной кислотой, а потом отмывали водой от остатков кислоты: сперва простой, а затем дистиллированной. Чистый песок, без каких-либо питательных веществ, был нужен для точного опыта. Питательные вещества вносили потом, в строго отмеренных количествах. Дмитрий Николаевич всё просто объяснил. Лишь точно зная, какие вещества и в каком количестве внесены, можно выяснить роль каждого из них для роста и развития растения. Если, скажем, в несколько сосудов с песком внести одинаковое количество калия, азота и разное количество фосфора, то можно будет с уверенностью утверждать, что неодинаковое развитие растений вызвано именно недостатком или избытком фосфора.

      Николай строго выдерживает методику: намачивает семена в дистиллированной воде, проращивает их на мокром песке и уже наклюнувшимися переносит в сосуд с песком, в который добавлены строго отмеренные питательные вещества. Ждет всходов. Каждую неделю фиксирует в журнале изменения в росте и развитии растений. Так изучался язык точного опыта. Он не казался Вавилову однообразным и скучным.

      Но наиболее существенное, что взял Вавилов у Прянишникова, это не методика экспериментирования: впоследствии он занимался другими проблемами, требовавшими иной методики. Главным его приобретением стало глубокое убеждение, что точный опыт – это единственный язык, на котором можно общаться с природой, то есть ставить ей вопросы и получать от нее ответы. Другого языка для этого нет!

6.

      Их встречи становятся все более частыми, переносятся на квартиру Дмитрия Николаевича. Здесь Вавилова ждала беседа не столь бурная и оживленная, как у Николая Николаевича Худякова или Алексея Федоровича Фортунатова, зато более проникновенная и задушевная. А чай у Дмитрия Николаевича, заваренный на сибирский манер, был не менее крепок и ароматен.

      В Прянишникове, тогда стройном и сравнительно молодом, Николая Вавилова подкупала светлая вера в науку, в ее безграничные возможности.

      Дмитрий Николаевич воспринял эту веру от своего учителя Климента Аркадьевича Тимирязева.

      Приехав учиться в Москву из далекого сибирского городка Иркутска, Прянишников поначалу не помышлял о научной карьере. Она представлялась ему, как многим молодым людям его поколения, слишком оторванной от запросов реальной жизни. Но профессор Тимирязев, обожаемый студентами, горячо убеждал их