Кино для взрослых: «Никас Сафронов». Наталия Иванова

Но я отвечу так: просто не желаю никому из вас попасть в подобную ситуацию. Я взвыл и мечтал поскорее досрочно вернуться на гражданку. Но для этого мне пришлось изобретать разные способы. Сначала я старался по-хорошему, напоминал, дескать, я сам в армию вызвался, из училища сорвался, а сейчас решил вернуться в Ростов, окончить учебу. Но это не было аргументом для моих начальников. Затем я объявил голодовку и попал в госпиталь – не помогло. По мере выздоровления я уже визуализировал перед собой новую стопку дембельских альбомов, которые под надзором заставят оформлять. Поэтому, находясь еще в медсанчасти, решил прикинуться душевнобольным. Но и этот трюк не прошел – я вовремя понял, что, получив в армии плохие характеристики, могу испортить себе всю оставшуюся жизнь. Поэтому никакие уловки в итоге мне не помогли, и свой армейский срок я дослужил честно. И даже получил несколько грамот за хорошую службу. Хотя до окончания этого срока опять же было много всего… И вот только сегодня я готов ответственно сказать, что подобную школу жизни мужчине действительно следует пройти. Армия учит, с одной стороны, ответственности за свои решения и поступки, а с другой – терпению и выдержке. К тому же именно в армии я встретил еще одного человека – Юрия Цюриха, который стал для меня близким товарищем и с которым мы постоянно общаемся до сих пор. После службы в Эстонии каждый из нас пошел своей дорогой. Несколько раз мы встречались в начале 80-х, когда я приезжал в Москву уже из Вильнюса, но потом мы потерялись и не виделись много лет. Только на пороге миллениума, на стыке девяностых и нулевых, жизнь вновь столкнула нас в Москве.

      Вильнюс появился не сразу после армии. Сначала, изнуренный и измученный, я вернулся в Ростов, но очень быстро переехал в Ульяновск. Конец семидесятых – начало восьмидесятых – исключительный этап в истории нашей страны. Это пустые полки в магазинах, зарождение первых фарцовщиков-торгашей как класса и явное отсутствие приближения еще вроде как 20 лет назад обещанного к этому моменту коммунизма. Искушений было немерено. Учиться в той обстановке в то время было незачем, училища, институты, университеты считались глупой тратой времени. Это я помню очень точно. И пусть учились почти все, но уже знали: хочешь зарабатывать и жить достойно – иди в полулегальную торговлю. Мои одноклассники по блату устраивались в магазины мясниками и продавцами, и именно эти люди диктовали обществу правила жизни. Они в день зарабатывали столько, сколько другие люди всех остальных специальностей за месяц. Именно они могли «достать» в обмен на кусок говядины что угодно у других таких же продавцов, а не какой-то он, сутками корпевший над учебниками по высшей математике, и уж тем более не я, сидевший с палитрой перед мольбертом. Моя профессия теперь окончательно всем окружающим виделась блажью, недальновидностью и неприспособленностью к жизни! Не искуситься, не поддаться слабости быстрых и таких нужных в мои двадцать с небольшим денег было непередаваемо сложно. Тем более парню, надломленному армией.