Ролан Барт. Биография. Тифен Самойо

ждать не приходилось. В 1977 году Барт признался в интервью Бернару-Анри Леви для Nouvelle Observateur, что «часто бывало нечего есть. Например, приходилось три дня подряд покупать немного печеночного паштета или немного картошки в продуктовом магазине на улице Сен». Он упоминает также проблематичный ритм, который придавал жизни срок внесения квартирной платы, и маленькие драмы, возникающие в начале каждого учебного года: «У меня не было костюмов, которые требовались. Не было денег, когда их коллективно собирали. Нечем было платить за учебники»[159]. Он оправдывает свое последующее пристрастие к жизни на широкую ногу отпечатком того неудобства, которое он тогда постоянно и мучительно испытывал.

      Отношения с родственниками Ролана Барта по отцовской линии тоже ухудшились. С той поры, как родился брат, подросток ездит в Байонну один, там он живет с бабушкой и тетей, которые остались одни после смерти Леона Барта 11 августа 1916 года в возрасте семидесяти девяти лет[160]. Анриетта же арендует дом в Ландах, сначала в Капбретоне, в Осгоре, потом на постоянной основе в Бискарроссе; Ролан присоединяется к матери и брату на неделю или две во время летних каникул. Здесь Анриетта Барт встречается с Андре Сальзедо, который, в свою очередь, тоже иногда приезжает навестить своего сына в Париж[161]. Их отношения продолжаются эпизодически в течение долгих лет, но они, кажется, не ладят; Мишель вспоминает, что они часто ссорились, даже после развода Андре в 1931 году. Таким образом, все, что могло соответствовать семье, ее идее или духу, неизменно оказывалось под вопросом. Только дедушка Бенже продолжал принимать у себя дочь и двух ее сыновей в своем доме в Л’Иль-Адаме почти каждое воскресенье. Случайным образом многие события и ситуации сходятся вместе, подрывая основы буржуазного образа жизни, которыми являются семья и относительный достаток. Семейный очаг становится передвижным, и мать с сыновьями в этот период постоянно переезжают. Возможно, именно это вызывает у Барта чувство «смещенного центра», когда он вспоминает эту часть парижского детства. Только школа задает рамку относительной внешней стабильности. Барт продолжал делать успехи в учебе, несмотря на регулярные перерывы, вызванные болезнью. Вспоминая одного из учителей четвертого класса, месье Грансеня д’Отрива, он подчеркивает дух подражания и соревновательности, который тот внушал своим ученикам. Робер Грансень д’Отрив, которому было пятьдесят лет, когда он начал преподавать у Барта, в то время еще не опубликовал произведения, прославившие его в качестве грамматиста: словарь старофранцузского языка и самый важный свой труд «Словарь корней европейских языков»[162]. В 1914 году была опубликована только его аспирантская диссертация о пессимизме у Ларошфуко. Но его ученая степень, врожденные манеры и благородная фамилия могли произвести впечатление на детей.

      Времяпрепровождение Барта было одновременно и одиноким, и коллективным. Как и все остальные, он встречался с друзьями

159

Интервью с Бернаром-Анри Леви, Nouvelle Observateur, 10 января 1977 (OC V, p. 371).

160

Согласно опубликованному в Le Courrier de Bayonne некрологу, после смерти сына он «перенес всю любовь на внука, ставшего теперь единственной надеждой семьи» (14–15 août 1926). Цит. в: Antoine Compagnon «Roland Barthes, lecteur de Paul Chack?», art. cit.

161

Они будут регулярно встречаться вплоть до смерти Андре Сальзедо 26 апреля 1956 года.

162

Dictionnaire des racines des langues européennes. Grec, latin, ancien français, espagnol, italien, anglais, allemand, Larousse, 1940, 1949, 1994.