Я тебя отпускаю. Мария Метлицкая

с гондолами – все как положено, старина и ее имитация. За дубовой резной темной стойкой лобби стоял молодой чернокожий мужчина с золотой серьгой в ухе. Вид у него был высокомерный и неприступный. Перебирая какие-то документы, на них он и не взглянул.

      – Вот так, – усмехнулся Илья. – Вот такой сервис! Ну где ты видела такое пренебрежение?

      Ника промолчала – вот сервис уж точно ее волновал в последнюю очередь.

      – Вот именно, нигде! – продолжал Илья. – Ни в Европе, ни уж тем более в Америке! Не говоря уже про Россию. А здесь, – он кивнул на чернокожего за стойкой, – запросто! И знаешь почему? Да потому что им всем давно осточертели туристы! Такой наплыв, такой нескончаемый ежедневный поток. Какой-то всемирный туристический потоп, круговорот – белые, черные, желтые, со всего света. Пятнадцать миллионов туристов за год, как тебе? Ну и зачем, скажи на милость, им запоминать лица временных постояльцев? Зачем быть внимательными и любезными? Зачем улыбаться? Они не боятся потерять работу – гостиницы тут на каждом шагу. Попросят из этой, пойдут в другую. Ты заметила, какое пренебрежение написано на его скорбном лице?

      – Нет. А надо было?

      Илья махнул рукой и не ответил. Вышли на улицу под моросящий дождь. Илья поежился, поднял воротник куртки, посмотрел на серое, без малейшего просвета и надежды небо.

      – Ну, рванули?

      Кое-как справившись с зонтиком, Ника поспешила за ним, догнала:

      – Иди сюда, под зонт!

      Он раздраженно отмахнулся, и Ника почувствовала себя виноватой.

      На улице было пустынно. Редкие туристы, в основном японцы, в одинаковых желтых прорезиненных плащах и таких же смешных шляпках-панамках, нацепив на камеры и телефоны целлофановые пакеты или чехлы, с серьезными лицами продолжали снимать достопримечательности.

      Каналы были пусты – по-видимому, у гондольеров из-за паршивой погоды был выходной.

      Город чудный, чресполосный —

      Суша, море по клочкам, —

      Безлошадный, бесколесный

      Город – рознь всем городам!

      Пешеходу для прогулки

      Сотню мостиков сочтешь;

      Переулки, закоулки, —

      В их мытарствах пропадешь![2] —

      вспомнила Ника и улыбнулась.

      Да и магазины тоже были закрыты – светились лишь некоторые, в витринах которых переливались под яркой электрической подсветкой изделия из муранского стекла, главного бренда Венеции.

      Илья шел размашисто и быстро, втянув голову в плечи. Шел отстраненно, словно Ники и не было рядом.

      Заглянули в небольшой ресторанчик. Обрадованный хозяин бросился им навстречу. Еще бы – в зале они были одни. Было тепло, свет не включали. На темных панелях висели картинки с видами города – бесконечные гондолы, гондольеры с шестами в нарядных костюмах, Гранд-канал, мост Вздохов, площадь Сан-Марко, Дворец дожей, мост Риальто, церковь Санта-Мария-делла-Салюте – все то, что Ника тысячу раз видела на фотографиях и картинках, в журналах и на репродукциях. В музеях

2

П. А. Вяземский. Венеция.