Дом на задворках вселенной. Родин И. О.

швейцара и объяснив, что хочу лишь посмотреть, нет ли здесь моих знакомых, я встал у косяка двери, ведущей в зал.

      Они сидели в дальнем углу, но мне было хорошо видно. Отчим был при параде и весь лоснился, как апельсин. Напротив сидела та, чью сумку я видел в машине. Откровенно говоря, я даже разочаровался: типичная манекенщица и накрашена так, будто собралась выступать в балете на льду или водить хороводы в ансамбле «Березка». Я даже лица ее не запомнил. Встречу – не узнаю. Помню только, что она была в очень короткой юбке и все выставляла напоказ свои ноги, хотя справедливости ради надо признать, выставлять там было что.

      Я постоял еще немного, потом, отойдя от косяка, сказал швейцару, что, видимо, ошибся, так как их здесь нет.

      Да, надо думать, поободрала она его, эта манекенщица из «Арагви». А последний месяц он вообще ходил какой-то заморенный. Кончилось все дело, как я уже говорил, скандалом, который разразился спустя полтора месяца после того, как я видел их вместе.

      Потом, естественно, было примирение и совместная поездка к Елисейским полям, по коим они теперь, думается, благополучно и гуляют. И будут гулять в ближайшие полгода.

      Денег мне оставили достаточно и обещали выслать потом еще, к чему я, кстати сказать, их вовсе не обязывал. У матери был такой тон, когда она говорила об этом, будто она ничуть не сомневалась, что я только и думаю, как бы выжать из них побольше денег. А может, мне показалось.

      У матери вообще в последнее время «появились манеры». Или то, что она считала таковыми. Потомственная графиня, не меньше. Впрочем, сколько помню, она всегда стремилась попасть в «высший круг». Рассказы об интригах чиновников треста или сплетни о «закулисной» жизни районной администрации передавались ею взахлеб, любая глупость, сказанная второразрядным артистом местной филармонии (который тем не менее уже пару раз успел засветиться на экране), а тем более глупость, сказанная при личном контакте, была последней истиной в инстанции. А уж дипкорпус, актеры первой величины, постоянно мелькающие на экране, казались ей и вовсе небожителями. «Вот это, я понимаю, жизнь! – заканчивала, как правило, она свои незатейливые рассказы, напоминающие даже не рассказы, а мечтания на кухне вслух. – А с вами что я вижу?» Последние слова, ясное дело, относились к бабке и ко мне.

      Что ж, похоже, она поймала-таки свою золотую рыбку, вытянула счастливый билет.

      На следующий день после их отбытия за пределы нашей необъятной я устроил у себя приличный сабантуй. Народу пришло достаточно, но отчего-то было нестерпимо скучно. Попытки внести в это настроение какие-либо изменения не увенчались успехом. Поначалу меня это угнетало, но потом как-то вдруг стало все равно. К тому же эта проблема впоследствии в прямой зависимости от количества выпитого отпала сама собой. Под конец я надрался и дальше уже ничего не помнил.

      2

      Лампа на столе горела всю ночь, наверное, забыл выключить. На улице густела тьма, и окна в домах не зажглись. Видимо, было где-то часа четыре утра.