Стазис. Вадим Картушов

обученной магией. Он не может причинить хозяину вреда. А хозяин не может напасть на гостя или сделать ему какое-то другое западло. На этом строилась вся наша цивилизация. Но ты же любишь всякое старье? Видимо, древние обычаи ценишь тоже? Потому и не ел ничего? Чтобы не связать себе руки?

      – Это какой-то бред, – сказал Синклер.

      – Наша жизнь заполнена бредом. Огромный бредовый пирог, со слоями чуши и абсурдной начинкой. С одной стороны он пригорел, а с другой – сырой. Рано или поздно любой отравится этим сраным пирогом. Но мне нравится его вкус. Я еще не устал его есть. Бросьте его в тюрьму.

      Синклер попытался вырваться из рук бойцов, но получил очередной удар, теперь по голове. На этот раз его ударил Коршун – рукояткой своего «стечкина». Экономным профессиональным приемом, по автоматизму которого легко догадаться, что глава службы княжеской безопасности пользуется им нередко.

      В голове у Синклера зашумело, но он все еще держался. Коршун удивленно покачал головой и выдернул из-за пояса у одного из бойцов тазер.

      – Вот это тебе точно не понравится, – улыбнулся он.

      «Почему я всегда делаю все не так», – успел подумать Синклер, получил заряд и потерял сознание.

      8

      Синклер

      В беспамятстве Синклеру снились дурные сны. Он стонал, вырывался и пытался убежать от того, кто улыбался. Что-то билось у него над головой, что-то темное преследовало его. Когда во сне Синклер смотрел на свои руки, они были покрыты темной кровью. Кровь дымилась. Синклер стряхивал ее, счищал, вытирал об одежду. Кровь оставалась на руках. Вдалеке он видел небольшую светлую деревню. В окнах домов уютно горел свет. Он знал, что деревне грозит опасность. Улыбчивый преследователь шептал ему это в спину. Синклер бежал в сторону деревни. Час, два, три. Деревня оставалась ярким светлым пятном на горизонте. Она не приближалась. В какой-то момент горизонт потемнел, и над уютной деревней забились вспышки темного огня. Только после этого деревня позволила приблизиться к себе, но было уже поздно.

      Синклер знал, что живых не осталось.

      Или остались?

      – Жрать хочешь? – спросил неуверенный голос.

      Синклер со стоном открыл глаза. Голова болела. Он ощупал ее и обнаружил огромную гематому – на том месте, куда его ударил рукояткой Коршун. Все тело болело после побоев. Но хуже всего было ощущение электрического тока от удара тазером. Оно отзывалось в теле фантомной болью. Синклера подергивало. При каждом подергивании внутри что-то панически выло. Он погасил страх усилием воли. В голове звенело и гудело, словно его засунули в колокол.

      «Тишины хочу, тишины. Нервы, что ли, обожжены? Тишины хочу. Тишины», – напел он про себя.

      – Жрать, говорю, хочешь? – повторил голос.

      – Хочу. Дай, пожалуйста, – ответил Синклер.

      Он сел на пол и понял, что находится в небольшой комнате. В углу стояло ведро. В другом углу валялся слежавшийся матрас. В камере не было света, он пробивался только сквозь дверную решетку. Пахло дерьмом и многолетней пылью. Условия не княжеские, но лучше так, чем в зиндане.

      Голос