Прекрасное и истина. (Эмиль Шартье) Ален

я, скорее, сказал бы, что объектом изначального созерцания был идол и что человек стал религиозен, потому что создавал идолов»(11; курсив мой. – К. А.). Исходя из сказанного, приходится признать, что, действительно, «…праведник

      À propos: очевидно, что в данном контексте слово «праведник» следует толковать отнюдь не в христианском смысле.

      мог диктовать свои законы Юпитеру»(28).

      À propos: при всем ее своеобразии позиция Алена отнюдь не уникальна. Примерно тех же взглядов на обсуждаемую проблему придерживались и Л. Леви-Брюль, и А. Радклиф-Браун, и К. Леви-

      Строс, который, в частности, писал: «…не оттого люди прибегают к магии, что испытывают беспокойство в определенных ситуациях, а напротив: именно потому, что эти ситуации сопровождаются магическим ритуалом, они порождают беспокойство. …Не актуальные эмоции, испытываемые по случаю собраний и церемоний, порождают или упрочивают ритуалы, а ритуальная деятельность вызывает эмоции»[62]. Более того, здесь стоит напомнить, что нечто подобное говорил еще И. Кант: «До тех пор пока практический разум имеет право направлять нас, мы будем считать поступки обязательными не потому, что они суть заповеди Бога, а будем считать их Божественными заповедями потому, что мы внутренне обязаны совершать их»[63]. Уместно, наконец, здесь же привести и позицию Декарта с его врожденными идеями, приблизившись тем самым к Платону. В целом же можно предположить, что в данном случае перед нами одна из тех апорий, однозначное и окончательное решение которых, вероятнее всего, просто невозможно, но поиски такового, тем не менее, вполне обоснованы и необыкновенно увлекательны.

      Симметричную позицию занимал Ален и в отношении иных видов культуральной деятельности. Так, в ходе своих рассуждений[64] он замечает, что «великая, но при этом и наиболее недоступная для разгадки тайна искусства заключена в том, что человек придумывает лишь постольку, поскольку трудится и поскольку воспринимает им же созданное»(73). Поэтому «…не страсти человеческие служат образцом для искусства, а, наоборот, искусство формирует человека, показывая ему в архитектуре, что его собственная форма и прекраснее, и мудрее, нежели он сам»[272]; по той же причине «…истинный поэт – тот, который находит идею в самом процессе придумывания стиха»(30).

      В дополнение к сказанному можно отметить, что, как это на первый взгляд ни покажется странным, Ален в такого рода рассуждениях отнюдь не абсолютизировал роль именно творческой, условно говоря «первооткрывательской», деятельности. Более того, он считал, что «кто ничему не подражает, тот ничего не изобретает»(23). И это звучит вполне логично, особенно если вспомнить, что еще древние выводили предельно широко понимаемое искусство из мимесиса – подражания (правда, последнее понятие предполагает применение специального подхода для его адекватного истолкования), а в Средние века феномен человеческого творчества вообще никак не связывался с идеей создания «ранее не бывшего».

      Кроме

62

Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994. С. 83, 85.

63

Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 479.

64

См. об этом, например: Ален. Гончар.