Книга магии. Робин Хобб

Он ехал по Дублину. Никто не приветствовал его, не радовался его приезду. Кто же на его стороне? На кого можно положиться?

      На небогатых О’Хаганов, О’Доннелов, сыновей свирепого шотландского пирата Инина Дава по прозвищу Смуглый? На англичан: придворных королевы Берли и Уолсингама, что с улыбкой пожимали ему руку?

      Они знали Конна О’Нила и отпускали шуточки по поводу белого пера, которое Хью всегда носил на шляпе. Они научили его не только аристократическим манерам. Их взгляды были леденее рукопожатий.

      Замковая башня Данганнона стояла, как прежде. Но старые вожди и их соратники, которые, бывало, устраивали здесь пирушки и перебранки, теперь разошлись в разные стороны, боролись друг против друга или подались на юг сражаться за наследников Десмонда. Но когда Хью вернулся в родные края, хоть и со скромной свитой, они стали понемногу подтягиваться, каждый день прибывало все больше людей, обнищавших, оборванных, полуголодных. В замке оставались женщины, от них он узнал, что мать его умерла в доме О’Хаганов.

      – Тяжелые времена, – сказал слепой О’Махон, который по-прежнему жил в замке.

      – Да.

      – А ты вырос, кузен. Во всех отношениях.

      – Я все такой же, – сказал Хью, и поэт не ответил.

      – Скажи мне, однажды тут неподалеку, вверх по дороге к холмам, где когда‐то стоял монастырь…

      – Помню, – откликнулся Хью.

      – Тебе кое‐что подарили.

      – Да.

      Человек может что‐нибудь хранить при себе: в кармане, кошельке, где‐то еще, и совсем забыть про вещицу. Временами он подумывает ее выбросить и все же не решается. И дело не в ее ценности, а в том, что она принадлежит ему, была и остается частицей его самого. Камень пролежал у него то там, то сям, все эти годы взросления, теряясь и находясь снова. Он уже не казался, как раньше, не по размеру тяжелым, олицетворением холодной силы, предназначенной для какой‐то цели. Он превратился в старый камешек с выцарапанной на нем человеческой фигуркой. Такую мог вырезать ребенок.

      Хью пошарил в карманах и наткнулся на камушек, который с готовностью скользнул к нему в ладонь. Хью вытащил камень с нелепой мыслью показать слепому и подтвердил:

      – Да, он до сих пор у меня.

      Наказ. Так О’Махон назвал кремень. Какой, пока неизвестно. Хью сжал камень в кулаке.

      – Я скоро построю здесь дом, такой, как у англичан, из леса и кирпича со стеклянными окнами, дымоходом и замком на двери.

      – Проводишь меня до того места?

      – Если хочешь, кузен.

      О’Махон взял Хью под руку, и тот повел его. Поэт хорошо знал дорогу, но ему нужна была помощь, чтобы не споткнуться по пути. Они поднялись на низкий холм, знакомый Хью с детства, когда он впервые приехал сюда с О’Хаганами. Высокие деревья, что стояли здесь раньше, вырубили. За холмом у реки лежали луга, где пасся скот, и кукурузные поля, теперь непаханые и пустые.

      – Смеркается, – сказал поэт, словно видел закат своими глазами.

      За