Книга магии. Робин Хобб

хохот, и мальчик оглянулся на зубоскалов. Стыд взял верх над страхом.

      – Если милорду угодно, мы отправимся завтра. В Англию.

      Раздались одобрительные возгласы, а сэр Генри медленно закивал огромной, как у быка, головой. Хью поклонился и зашагал к двери, сдерживаясь, чтобы не пуститься наутек.

      Выскочив из замка, он промчался по грязной улочке между надворными постройками, мимо бездельничающей стражи в поля, которые с приближением сумерек заволакивало густым туманом. Он без остановки летел хоженым путем по влажной, шелестящей траве к расколотому дубу, который стоял там с незапамятных времен, словно скрюченная черная рука с узловатыми пальцами.

      Подле того дуба в траве едва проступали цепочки древних замшелых камней, служивших когда-то фундаментом монашеской обители; на месте обвалившегося погреба земля просела неровными впадинами. Как раз здесь Хью практически случайно добыл своего первого кролика.

      В тот день он не собирался охотиться. Он сидел на камне, подставив лицо солнцу, ни о чем не думая, с копьем на коленях.

      Когда он открыл глаза, то ничего не видел, кроме коричневого кроличьего силуэта, до которого можно было легко дотянуться. С тех пор он считал это место счастливым, хотя ни за что не пошел бы сюда ночью. Сейчас ноги сами привели его, прежде чем он о нем вспомнил, до того как из головы улетучились мысли о голосах и лицах в зале. Он почти подошел к дубу, когда заметил, что на старых камнях кто‐то сидит.

      – Кто здесь? – спросил человек, не поворачивая головы. – Это ты, Хью О’Нил?

      – Я, – ответил Хью, удивляясь, как слепой поэт почти всегда узнавал, кто к нему идет.

      Слепой похлопал по камню рядом с собой и позвал:

      – Иди сюда, – так и не обернувшись, ибо ему это было ни к чему, но Хью всё равно стало не по себе. – Сядь. При тебе есть железо, братец?

      – У меня есть кинжал.

      – Достань его. И положи подальше.

      Хью повиновался, воткнув кинжал в ствол сломанного дерева, росшего вдали от дуба. Поэт говорил так мягко, что не хотелось ни возражать, ни противиться.

      – Завтра, – сказал О’Махон, когда Хью снова сел рядом с ним, – ты едешь в Англию.

      – Да.

      Хью было стыдно в этом признаться, хотя от него ничего не зависело, но ему даже слышать это название было неприятно.

      – Очень хорошо, что ты пришел сюда. Потому что… кое‐кто хотел бы пожелать тебе доброго пути. И дать тебе наказ. И обещание.

      Поэт не улыбался. Его лицо под реденькой жидкой бородой было спокойным и сдержанным. Глаза с бельмами, будто налитые разбавленным молоком, казались не столько слепыми, сколько бессмысленными, как у младенца.

      – У тебя за спиной – продолжал поэт, и Хью быстро оглянулся, – находится бывший старинный погреб, в котором живет тот, который сейчас появится. Но разговаривать с ним не нужно.

      Впадина была темной. Любые бугры, которые, казалось, едва передвигаются в темноте, могли обернуться этим существом.

      – Из-под того бугра, – О’Махон уверенно показал,