Книга магии. Робин Хобб

водой для омовения рук между блюдами. Меня так и подмывало вовлечь его в нашу беседу, чтобы он не чувствовал себя обойденным вниманием. Понятия не имею, умел ли он вообще разговаривать. Еда была слишком жирной и острой на мой вкус, к тому же ее было слишком много, но я сосредоточенно продолжал жевать, чтобы никого не обидеть. И всякий раз, едва я расправлялся с одним блюдом, как тут же приносили новое, пока до меня не дошло, что это никакая не показуха, а образ жизни. Дженсерик жил, нимало не задумываясь о таких вещах. Я был в шоке, но, разумеется, не подал виду.

      За обедом я поведал ему о недавних приключениях, а он показал мне свою гордость – лабораторию. Я знаком с основами алхимии, но работы Дженсерика – это нечто невероятное, и вскоре я запутался в терминах и нюансах. Главная цель моего друга оставалась все той же: поиск реагента или катализатора, могущего изменить основу одного вещества и превратить его в другое. Я не верю в эту ерунду, но важно кивал с заинтересованной миной на лице. В лаборатории все полки уставлены баночками, горшочками, две дубовые скамьи покрыты стеклом, печка-кроха, похожая на кузнечный горн моего отца, как маленький ребенок походит на взрослого. Дженсерик, сияя от гордости, продемонстрировал несколько опытов. После одного из них комната наполнилась лиловым дымом, я закашлялся и ничего толком не смог разглядеть.

      Сославшись на усталость, я проследовал за слугой в просторную спальню, уставленную мебелью, которой хватило бы на большой городской дом. Кровать была размером с амбар, стены увешаны коврами («Свадьба Остроумия и Мудрости в Мезантийском стиле»). Я хотел было раздеться, но тут женщина принесла кувшин горячей воды. Что за жизнь – ни минуты покоя.

* * *

      Проснулся я от того, что задыхался, будто тяжелый камень сдавил мне грудь. В комнате было темно. Я попробовал lux in tenebris. Бесполезно. «О-о», – подумал я. Как же я оплошал, не установив охрану перед тем, как закрыть глаза! Есть старинная военная пословица: «Худшее, что может сказать генерал: я этого не ожидал». Но здесь, в доме моего старинного приятеля… Да, влип.

      Я едва ворочал языком.

      – Кто здесь?

      – Извини, – сказал Дженсерик. – Вряд ли ты простишь меня, но все же не принимай это на свой счет. Ты всегда был человеком непредубежденным.

      Иллюзия давления, как я понял, была вызвана не действием некой силы, а ее отсутствием. Впервые в жизни я был лишен могущества! Virtusexercitus, мерзкое заклинание из программы пятого курса, подавляет талант, усыпляет его. Я превратился в обыкновенного человека. Virtus используют не часто, потому что он причиняет боль не жертве, а самому заклинателю. Существуют и другие формулы – с тем же эффектом. Дженсерик намеренно выбрал virtus, чтобы показать, как он сожалеет о содеянном.

      – Так это из‐за должности на кафедре Логики, – догадался я.

      – Боюсь, что так. Видишь ли, у меня в Академии есть еще друзья.

      Необходимо было любой ценой выиграть время.

      – А капкан?

      – Да,