Адекватность. Марат Константинович Мельник

покинуть место за столом.

      − Только не пугайте меня, Вы же не собираетесь, в самом деле, садиться за руль?

      − Не беспокойтесь, я вернусь на трассу и сделаю остановку для сна…

      − Ну, уж нет, я не позволю Вам в который раз так пренебречь своим здоровьем, Вам следует отдохнуть, не стоит возвращаться в авто. Да и потом, одному Богу известно, сколько у вас займет времени найти что-нибудь приличное для ночевки, а лечь в машине я Вам дать не могу, меня замучают угрызения совести.

      − Джеки… − начал, как того требует соблюдение норм поведения, возражать я, аргументируя неловкостью своего положения. Но даже тогда я понимал, что делаю это крайне неубедительно, вероятно все из-за нарастающей вялости организма.

      Джеки принесла набор простыней и плед, мы вместе принялись застилать ними поверхность и спинку дивана в большой комнате. Мы продолжали о чем-то говорить, и речь снова зашла о сыне Джеки, на этот раз она довольно много и гордо говорила о нем, пока мы продолжали оборудовать диван ко сну. Все происходящее затем уже представляло собой замедленную и слегка расплывшуюся, будто я смотрел на все еще неумытыми ото сна глазами, картинку. Мне показали, в которой части дома расположена уборная, чтобы я мог воспользоваться ею при необходимости.

      Джеки пожелала мне спокойной ночи, и я, сидя уже на диване и жадно впившись руками в поверхность дивана от всего распределенного на них веса тела, еще раз поблагодарил ее за заботу. Без того тусклый свет погас и я рухнул на постель.

      Она чья-то мама, и, вероятно, видит во мне своего сына. Ей доставляют удовольствия эти хлопоты. По-моему, я впервые осознал, как приятно порой не получать внимание, а оказывать его кому-то.

      Голова не переставала болеть, а скорее еще больше отдавала в виски. Я снова потянулся рукой ко лбу, закрыв горячей и потому потной ладонью свои глаза, но истощение сил было настолько велико, что по инерции я уже был неспособен избавиться от всякого рода мыслей, а потому не смог уснуть сразу, как полагал, должно было случится, как только бы я расслабился на чистых простынях, запах которых обычно сразу ввергает уставшего в гипноз сна.

      Мысли то сплывались воедино, представляя собой четкую картинку, то вновь разбивались на тысячи никак не связанных единиц. Я долго рассуждал о том, что привело меня сюда, и что мне принесет этот опыт. Затем все мои мысли были поглощены бедностью, с которой приходится мириться миллионам людей – таким как Джеки. За что им подобные испытания? И все же они счастливы, остаются благодарны за то, что имеют. Варенье и печенье – что за вздор! На тех же полках я еще видел коробку начатых мюслей, но в доме больше явно не было другой еды. Отключенный холодильник, слабое электричество, тусклый свет. Сплошная безысходность. И в такой жизни она не отказывает мне в помощи – незнакомцу с улицы, посреди ночи. У нее большое сердце и она невероятно добрый человек. Чем она заслужила подобную жизнь?

      «Нет, завтра, прежде чем я продолжу свой путь, я куплю ей продуктов, мы поедем на моей машине и я заплачу за продукты. И мы купим ель,