Туда, где седой монгол. Дмитрий Ахметшин

длинные чёрные проплешины. Старики говорили, что осень – это старость степи, а зима – её бесконечная седина. Но на то она и богиня, что каждую весну рождается заново и раз за разом беременеет от жеребца-неба бесконечным помётом тварей, больших и малых. Шатры заключали их двоих в кольцо, словно материнские руки, и из главного оставшиеся женщины и дети начинают потихоньку растекаться по своим шатрам. Из темноты слышно похрапывание коней и хруст травы на зубах.

      Рысью подбежал мальчишка со свёртком из больших листьев под мышкой. Подёргал за руку Урувая. Наран, зная, какое впечатление производит на детей его лицо и в особенности мимика, не стал поворачивать голову, а только скосил глаз.

      – Ты и правда уходишь? Тятя Анхар очень разозлился.

      – Правда, – Урувай опустился на корточки. – Но я ещё вернусь, чтобы сыграть тебе на морин-хууре.

      Малыш посмотрел на него с восторгом. Перевёл взгляд на Нарана. Сказал:

      – Все говорят: надо было выдать вам порки, да посадить в яму. Но батя Анхар, кажется, думает по-другому.

      Он всунул Уруваю между дряблых ладоней свёрток и испарился.

      Толстяк понюхал свёрток, пошелестел листьями лопуха и улыбнулся.

      – Еда.

      – Он и правда просто-напросто мог выдать мне плетей, – сказал Наран. – Батя Анхар. Зачем так расстраиваться?

      Урувай сунул в рот пухлый палец.

      – Он специально старался разозлиться, чтобы суметь отправить тебя восвояси. Ты откусил от его сердца кусок, приятель.

      – С чего бы? – буркнул Наран. – Я же ему не сын. Хоть и назвал его отцом.

      – Но он батя, самый старший в аиле, и должен быть самым заботливым. Ты ему не сын, но он отец всем нам. Понимаешь?

      С минуту Наран пытался об этом размышлять. Но ни одной стоящей мысли в голову не шло. Во рту запеклась слюна.

      Урувай зевнул, кадык его затрясся в сладкой судороге. Сказал:

      – Я пойду спать. Ты идёшь?

      – Нам нужно выехать с рассветом.

      – Ты не пойдёшь в шатёр?

      – Останусь с лошадьми. Хочу подготовить своего Бегуна к большой дороге. Он ведь никогда ещё не видел столько пустого места сразу, сколько нам предстоит пересечь. Представляешь? Ни единого шатра вокруг, ни единого всадника и не единой лошади. Только пустота.

      Друг подумал и уселся прямо на землю. Сказал:

      – Ты ведь тоже не видел.

      – Да, – Наран улыбнулся. – Мы с конём будем уговаривать друг друга её не пугаться.

      Глава 2. Керме.

      Керме разговаривала с Йер-Су.

      Отпечаток конского копыта лежал под детскими пальчиками, пыльный и значительный. Этот след изгибами, расположением комьев земли давал ей понять, что Йер-Су слушает. И Керме роняла в это раззявленное ухо бессвязные слова, всё, что не находило выхода за день, оборачивалось горячими каплями.

      Сегодня лето подошло к концу. Девочка почувствовала это по тому, как изменила запах полынь и как в общий аромат, разливающийся над степью, вплели свою тонкую ниточку поздние