На живую нитку. Владимир Иванович Салимон

острый запах нафталина

      щекочет горло.

      Страшно стыдно.

      Противно умирать, Ирина!

      ***

      О чем мы судачим, огни погасив?

      Конечно, совсем не о том,

      большим ли, Бог весть, во Вселенной был взрыв,

      что все полетело вверх дном.

      Я глажу тебя по горячему лбу,

      в крови твоей чувствуя жар,

      как сыпет в ночи ледяную крупу

      декабрь на сухой тротуар.

      Белее за окнами снежный покров.

      Морозец. Начало зимы.

      Ночной разговор протекает без слов.

      Обходимся жестами мы.

      Я палец к губам приложил, чтобы ты

      меня без труда поняла –

      у нас за спиной сожжены все мосты.

      Жизнь наша как сажа бела.

      ***

      Елка за стеной упала

      или китель в орденах?

      Вдруг раздался звон металла

      ночью в каменных стенах.

      Может, это нам приснилось?

      Крик поднялся, шум и гам.

      Что-то с грохотом разбилось,

      раскатилось по углам.

      Словно брызги разлетелось

      разноцветное стекло.

      Впилось в руки, ноги.

      Въелось

      в губы, щеки нам назло.

      ***

      Калачиком свернувшись, спит дитя.

      Лес за окном теряет очертанья –

      так быстро испаряется дождя

      слепого влага,

      что плывет сознанье.

      Все призрачно, к чему ни прикоснусь.

      Сучок ольховый или ветка клена –

      все крайне зыбко.

      А Святая Русь –

      определенье неопределенно.

      Тщась ложный смысл вложить в него, легко

      дозволенную меру переходишь,

      ведь яблоко, что слишком велико,

      усильем слабых пальцев не разломишь.

      ***

      С потусторонним миром связи нет,

      но в перспективе отдаленной

      возможно, что отыщется мой след.

      Звонок раздастся ночью темной.

      Как будто бы голубка из горсти,

      свет прыснет из-под абажура,

      неподключенной к электросети

      настольной лампы,

      как стрела Амура,

      тень легкая скользнет среди ветвей,

      нежнейшим снегом опушенных,

      и цель найдет в кругу моих друзей,

      на смерть невинно осужденных.

      ***

      Смертельный холод ощутил

      под утро, завернувшись в одеяло,

      что было выше моих сил,

      которых оставалось крайне мало.

      Чтобы понять, как тяжко мне

      пришлось тогда, вообрази картину:

      Горит земля.

      Дворцы в огне.

      Спасенья нету ни отцу ни сыну.

      Помпеи гибнут на глазах

      у публики, отнюдь не беспощадной,

      но любящей во всем размах,

      масштаб, объем, до ярких зрелищ жадной.

      ***

      Хождение по водам водомерки

      в смущение приводит нас с тобой.

      В жару немноголюдно возле церкви,

      а на берег народ валит толпой.

      Речная гладь вся