Очередные три сказки и пародия…. Андрей Арсланович Мансуров

ряской, лужу заболоченной равнины Мазори.

      Однако он успел бросить подальше вперёд ту, что нёс на плече: пусть хоть она спасётся!..

      После этого оглушающая чернота навалилась на его голову, и он уплыл во тьму Валхаллы…

      Однако оказалось, что никуда он не уплыл.

      Очнулся от того, что кто-то брызгал ему в лицо слегка воняющую болотом воду, и сильно хлопал по щекам, что-то надрывно-рыдающее приговаривая женским голосом.

      Кром, что с ним случилось?!

      Открыв глаза, и увидев над собой крохотное, чумазое и заплаканное детское личико, он всё вспомнил. Спросил по-зингарски:

      – Погони нет?

      Девушка недоумённо поморгала – явно не поняла. Может, попробовать по-местному, по-шемитски?

      О! Сработало. Тоненький и охрипший, сорванный от крика голосок, ответил:

      – Нет-нет! Никого там из жрецов не осталось! Но вот вокруг нас сейчас… Может, посмотришь, о мой спаситель? Хотя они ближе, чем на пять шагов пока не подходят…

      Конан повернул голову.

      А-а, старые друзья! Вокруг хлопало пастями с ужасающими для неподготовленного взгляда орудиями убийства, стадо в десяток коперов, переминаясь с ноги на ногу, но не смея подойти ближе. А приятно: стало быть, ладанка с грибами ещё работает…

      – Плесни в них водой – как только что плескала мне в лицо. – Конан кивнул в ответ на немой вопрос и удивлённо расширившиеся глаза густо-синего цвета, казавшиеся непропорционально большими на крошечном личике. – Вот-вот: зачерпни прямо ладонями, и плескай!

      Стаду одной пригоршни оказалось мало: девушка брызгала трижды, пока коперы не соизволили возмущенно не то – заржать, не то – зареветь, зафыркать, и ретироваться, сердито хлюпая по трясине огромными стопами, и подёргивая длинными плетями почти конских хвостов. Девушка вздохнула явно с облегчением. Подошла снова к нему:

      – Ты… как?

      Киммериец потянулся, лёжа на спине, проверяя все мышцы и органы…

      Болеть, вроде, особенно ничего не болело, если не считать того, что чувствовал он себя так, словно пару суток играл в перетягивание каната со стадом слонов-Нэссов.

      Он криво усмехнулся:

      – Нормально. Хотя, конечно, бывало и получше. Я – Конан-киммериец!

      – Спасибо, Конан-киммериец. Я уж думала, пришёл мой смертный час! – девушка шмыгнула носом, трогательно его сморщив, и смахнув непрошено выступившую вдруг слезу, – А как ты узнал, что меня принесут в жертву именно сегодня, в день после нарождения новой Луны?

      Конан подумал, что пытаться соврать, чтоб выглядеть лучше, чем он есть, смысла нет:

      – Никак я этого не узнавал. Я – просто наёмник. Меня прислали сюда украсть опал Нэсса, и обещали заплатить за него неплохие деньги. А тебя, кстати, мне как называть?

      – Опал. И я – избранная Дочь Нэсса.

      Когда первый порыв естественного удивления прошёл, и Конан смог закрыть рот, ему пришла в голову странная мысль:

      – Так вот это, – он указал на всё ещё лежащий