Поцелуй негодяя. Пётр Самотарж

позволяла забыть о малометражности. Пацаны устраивали в детской настоящие крепости из стульев и диванных подушек и долгими часами обороняли их от воображаемых врагов. Перейдя в более опасный подростковый возраст, они стали играть в более суровую версию солдатиков: делали человечков из пластилина, снабжали их самодельным игрушечным оружием, а затем вели настоящие бои посредством «стрелялок», изготовленных из шариковых ручек с отпиленным концом и стержней от шариковых ручек с прикрученными к наконечнику иголками. Следовало только приноровить к одному из концов «стрелялки» резинку, вставить в устройство боевой стержень, натянуть резинку, прицелиться и пригвоздить вражеского пластилинового солдатика к диванной подушке. В семидесятые годы не существовало другой игры, в которой можно было ранить врага в ногу или руку и даже точно узнать, сквозная у него рана или нет. Раненный в ногу солдатик мог бросить свою крошечную винтовку и сесть, обхватив обеими руками пораженную конечность. Особо жестокий игрок мог его добить, и всегда было ясно, попал он или не попал, а если попал – то куда именно.

      Воспоминания нахлынули на Воронцова, теплое чувство прилило к груди, и он водрузил сумку Матрены Ивановны на ее кухонный стол с щемящим чувством нежности.

      – Спасибо тебе большое, Сереженька, – поблагодарила его хозяйка.

      – Да не за что, теть Моть, пустяки.

      Он беззаботно махнул рукой и направился к выходу, но его остановили.

      – Сережа, подожди. Я хочу тебя спросить кое о чем.

      – Да, я слушаю.

      – Ты, наверное, сам понимаешь… Соседки все переполошились.

      – Из-за меня?

      – Нет… Из-за гостей твоих.

      – А что с ними?

      – Да так… Взялись неизвестно откуда.

      – Теть Моть, а зачем вы за меня переживаете?

      – Ну как же! Зачем-то врешь про какую-то родственницу. Сроду не слышала о таких ваших родственниках. Да и позвонили твоим уже давно – они ничего не знают.

      – Кто же это додумался моим-то звонить? – взбеленился Воронцов не на шутку.

      – Да я толком не знаю… говорят, кто-то позвонил.

      – Да зачем позвонили? Я что, школьник? У меня что, шумные компании собираются? Я спать кому-то мешаю?

      – Да нет… но мы же соседи.

      – Вот именно – соседи. Не опекуны, не родственники, не дружинники какие-нибудь, а просто соседи! Кстати, в милицию еще никто не позвонил?

      – В милицию не звонили, нет.

      – И на том спасибо!

      – Сережа, ты не расстраивайся так – за тебя ведь все переживают.

      – Со мной что – беда какая приключилась? Зачем за меня переживать?

      – Ну как же – женщину привел. Ребенок ведь не твой?

      – Да вам-то какая разница?

      – Ну как это – какая разница! Ты ведь не чужой. Тебя на наших глазах обманывают, мы переживаем.

      – С чего вы взяли, что меня обманывают?

      – Ну, если чужая женщина с чужим ребенком у тебя поселяется, ей ведь нужно что-нибудь. Вот ты знаешь, что она задумала?

      – Она задумала остаться в живых,