Моя няня. Анна Романова

пригляделась: «Отсутствие внешнего эффекта исключает возможность развития». Она

      перелистнула страницу. Какой может быть ещё внешний эффект, когда ты спишь? Ну, разве что

      нечто вроде того звонка, что разбудил её. Но тут уже бессмысленно говорить о снах.

      Виолетта задумалась. Стало интересно: можно ли пребывая во сне в конкретном месте, потом

      очутиться в нём наяву?

      В нос вдруг ударил запах пыли и сырости. Где-то, совсем далеко, вдруг зазвучало тонкое

      хихиканье, кто-то выдохнул в самое ухо:

      – Не дойдёшь!

      Виолетта вздрогнула и посмотрела по сторонам. Нет, глупости, никого рядом нет. Но паутина

      страха осела на коже невидимыми нитями, опутала намёртво так, что ни убрать, ни стряхнуть.

      Виолетта ухватила сигарету, прикурила и принялась шагать по кухне туда-сюда. Так думать

      получалось куда лучше. Книжка осталась на столе, ее страницы словно звали продолжить чтение,

      однако сейчас ей было не до этого.

      Когда во рту растеклась горячая горечь, она чуть успокоилась. Объявление в метро дало толчок,

      разбудило спрятанные глубоко воспоминания и вытянуло их наружу. Считай, понять тот же сон.

      Как-то Каталинская пыталась ей объяснить:

      – Пойми меня верно, – говорила подруга, – наш мозг ничего не забывает. Нельзя без специального

      вмешательства взять и забыть что-то так, чтобы потом нельзя было это снова достать.

      – Да ну? Даже то, что происходило с тобой до рождения?

      Тут Каталинская несколько потеряла свой пыл, однако не находчивость:

      – А можешь доказать обратное?

      Виолетта не могла. Да и, признаться, её не особо волновало, что было до рождения. А вот после…

      Она вновь села и загасила тлеющий окурок в пепельнице. Самой разобраться, конечно, было бы

      хорошо, но вряд ли что-то выйдет. Хорошо это или нет, но «внешний фактор».

      Виолетта вздохнула, прекрасно понимая, что нужно поговорить с матерью. Кошмары сами собой

      никуда не пропадут, но можно им помочь. Она прекрасно понимала, что мать не захочет об этом

      говорить. Что придётся долго и нудно убалтывать её на это. Однако сдаваться не собиралась. Её

      собственная жизнь начинала идти наперекосяк из-за всяких галлюцинаций и видений прошлого.

      Так ещё чуть-чуть и можно оказаться в доме с жёлтыми стенами.

      Далее Виолетта просто перелистывала книгу, толком не вчитываясь. Жуткое ощущение, что кто-то

      из-за её плеча всматривается в страницы, появилось внезапно и не желало исчезать.

      Она медленно повернула голову и замерла: изогнутая тень скользнула по кухонным шкафчикам,

      задрожала на плите, потянулась к окну и вылилась в ночь. Стоявший на столе стакан вдруг рухнул

      вниз. Послышался пронзительный звон, Виолетта вздрогнула. Вскочив, она подбежала к осколкам

      и посмотрела на стол. Стакан стоял на краю, но я явно не мог упасть сам. Она провела рукой по

      лбу, убирая взмокшие пряди. Сердце билось поверхностно и быстро.

      – Сумасшедшая, –