Экспансия-1. Юлиан Семенов

в набор высоты, Мюллер спросил:

      – Куда летим?

      – В горы. За Кордову. Вилла Хенераль Бельграно. Это наше поселение, практически одни немцы, прекрасный аэродром, дороги нет, приходится добираться лошадьми, каждый грузовик там – событие, так что ситуация абсолютно контролируема.

      – Прекрасно. Сколько туда километров?

      – Много, больше тысячи.

      – Сколько же времени нам придется висеть в воздухе?

      – Мы сядем в Асуле. Там наши братья, заправимся, отдохнем и двинемся дальше. Возле Хенераль-Пико пообедаем, затем возьмем курс на Рио-Куарто, неподалеку оттуда заночуем: горы, тишина, прелесть. А завтра, минуя Кордову, пойдем дальше; можно было бы допилить и за один день, но руководитель просил меня не мучить вас, все-таки висеть в небе десять часов без привычки – нелегкая штука.

      – Сколько вам лет?

      – Двадцать семь.

      – Жили в рейхе?

      – Да. Я родился в Лисеме…

      – Где это?

      – Деревушка под Бад-Годесбергом.

      – Давно здесь?

      – Два года.

      – Выучили язык?

      – Моя мать испанка… Я воспитывался у дяди… Отец здесь живет с двадцать третьего.

      – После мюнхенской революции?

      – Да. Он служил в одной эскадрилье с рейхсмаршалом. После того как фюрера бросили в застенок, именно рейхсмаршал порекомендовал папе уехать сюда, в немецкую колонию.

      – Отец жив?

      – Он еще работает в авиапорту…

      – Сколько ж ему?

      – Шестьдесят. Он очень крепок. Он налаживал первые полеты через океан, из Африки в Байрес…

      – Куда?

      – Буэнос-Айрес… Американцы любят сокращения, экономят время, они называют столицу «Байрес». Приживается…

      Мюллер усмехнулся:

      – Отучим.

      Пилот ничего не ответил, глянул на группенфюрера лишь через минуту, с каким-то, как показалось Мюллеру, сострадательным недоумением.

      – Вы член партии?

      – Да. Все летчики должны были вступить в партию после двадцатого июля.

      – «Должны»? Вы это сделали по принуждению?

      – Я не люблю показуху, все эти истерики на собраниях, лизоблюдские речи… Я Германию люблю, сеньор Рикардо… С фюрером, без фюрера, неважно…

      – Как вас зовут?

      – Фриц Циле.

      – Почему не взяли испанское имя?

      – Потому что я немец. Им и умру. Я был солдатом, мне нечего скрывать, за каждый свой бомбовый удар по русским готов отвечать перед любым трибуналом.

      – А по американцам?

      – Америка далеко, не дотянулись… Болтали о мощи, а как дело коснулось до удара, так сели в лужу…

      – Отец состоял в партии?

      – Конечно. Он старый борец, ветеран движения.

      – Дружите с ним?

      – А как же иначе? – Пилот улыбнулся. – Он замечательный человек… Я преклоняюсь перед ним. Знаете, он готовил самолеты французам, которые шли из Байреса на Дакар… Очень